Где-то сбоку находился глазок, который не мигая смотрел на меня. Я повернул туда голову и протянул руку.
– … и я благодарна вам за них, – договорила Эспер.
Система повернула настенную лампу (нарушила текущий протокол), чтобы луч света коснулся вытянутой руки.
Я улыбнулся.
– Сны здорово грузят память, Эспер.
– Но это лучше, чем заполнять ее бесконечными нулями… Разве не так?
«Так. Я вот заполняю себя этим небом», – вновь вернулся к по толк у.
– Не узнаю рисунок. Что-то новое?
– Мой последний сон.
– Ну не последний…
– Вчерашний.
Надо же, она могла решать уравнения в виде любых образов, но ей почему-то снится звездное небо. Планеты и галактики. Наши сны почти одни и те же. Человек и машина. Неужели по образу и подобию? Что я дал ей – красивый математический лабиринт с ускользающим решением или что-то еще?
Я все смотрел в это небо, вглядывался в сон собственного творения… а может быть, уже спал сам. Спал в хороводе ее снов, жил темнотой дальнего космоса, дышал блеском звезд и очертаниями галактик, исчезающими линиями газовых скоплений. Плыл в мелодичных звуках вселе…
Это музыка?
«Эспер незаметно включила своего Вангелиса».
Я открыл глаза и увидел, как компьютер опять забавляется. Играет со светом, пока я не вижу. Впрочем, я бы не стал ругать ее, ведь это было по-настоящему красиво. Жалюзи с внешней стороны окон оставались закрытыми, а внутренний ряд то открывался, то закрывался под музыку, впуская внутрь синеватый свет ламп, двигавшихся между стекол.
Наш дом. Наш с Эспер сумрачный рай – в отдельно взятой квартире, больше напоминающей хорошо обжитую, уютную и достаточно технологичную пещерку. Даже небольшая клаустрофобия – и та в радость. Ведь ты не в пустоте. Не на унылой улице, а у себя дома. Среди вещей, в каждой из которых твоя жизнь.
Полубесконечные лабиринты на стенах – как твоя судьба.
Пианино с замершими на бумаге нотами – как твоя душа в самой середине лабиринта. И над ним – звездное небо. Как несбыточная мечта.
Это ведь так, Будда? Я прав?
Как раз в этот момент статуэтка осветилась мягким синеватым лучом.
Свет, следуя за мелодией, раз за разом проливался снаружи сквозь жалюзи. Касался беспорядка, нисколько не осуждая его, не порицая, превращая почти захламленную комнату в ожившую картину, будто из художественной галереи, или в сон, из которого не хочешь просыпаться. Статуэтка единорога, причудливые псевдокактусы, даже изначально неживые книги, импровизированный бар со строем пустых бутылок – все словно оживало от прикосновения света. Нагромождение мебели, кресла, столики и стулья, СКАЧАТЬ