Его конь бешеный. Ян Михайлович Ворожцов

Чтение книги онлайн.

      Кареглазый взглянул на него из-под приподнятых бровей. Как это?

      Не все в мире хлеб, чтобы я из-за ломаного гроша трясся.

      Я вас не граблю. Сказал длиннолицый. Если доживете я вас буду дожидаться на том холме откуда мы вместе тронулись в путь. Не придете я ваши доли спрячу под камнями и выложу узором а если не найдете то кто-нибудь другой найдет.

      Кареглазый все поглядывал на горбоносого.

      Пусть идет. Повторил тот. Никуда твои деньги не пропадут.

      Дайте мне фору. Час. Обождите, пока солнце не оформится целиком над горизонтом. А потом идите мы далеко от вас будем.

      Никто не возразил. Длиннолицый немедленно начал собирать вещи, и, разумеется, в первую очередь перевесил на луку своего седла кремневку, похожую на костыль, которую повсюду таскал с собой и нередко разглядывал в отблесках костра по ночам, но никогда не стрелял из нее и не чистил, боясь, что подобное обращение сотрет некую историю, стоящую за этим оружием. А если приходилось, то для стрельбы использовал другую длинноствольную винтовку с черным цевьем и рычажным вращающимся барабаном.

      Он снял с мула сумку и запасной ремень с обшарпанной кобурой для своего трехфунтового пистолета сорок четвертого калибра с ореховой рукояткой и прицельной бороздой по всей длине рамы. Пока он в спешке перекладывал что-то, откуда-то высыпались пули, которые он, вместе с комками земли, сгреб в ладонь и высыпал обратно, не глядя, словно это были монеты, и все, что прилипало к ним, приравнивалось к их номинальной ценности. Из чьего-то продырявленного мешка, который бесформенной грудой упал на землю, прыснула мышь и исчезла в траве. Длиннолицый отсыпал себе немного лепестков курительных растений из коробки с крупными литерами на незнакомом языке и быстро расфасовал по карманам, доставая из самотканых мешочков всяческую самодельную символику для богослужений, которые он любил импровизировать, хотя на деле был обскурантом, невеждой и мистификатором, и исповедовал искаженную собственными предпочтениями доктрину великого вселенского единобожия, где не было места представителям нечистых рас и всяческих народностей с неправильным цветом кожи, и всю эту жизнь длиннолицый принимал со скупой миной, как постную похлебку из ободранного пшена, предложенную ему, будто то было очевидным обязательством предлагающего; и за всеми его безделушками, которые он почитал по меньшей мере за святые реликвии и трясся над ними, как если бы таскал за плечом миниатюрные святыни кочующей непризнанной церкви, за каждой вещью стояли свои мелочные истории, которым не было конца. Среди них были и десятки гнилых зубов, которые он, притворяясь церковным дантистом, выдрал за последние месяцы одинокого безрезультатного странствия, утверждая, что в них, этих зубах, средоточие мерзости и чертоги нечистой силы. Он любил трясти полупустую коробку и катать зубы по дну, вслушиваясь в получающийся звук, и утверждал, что рот должен быть чист, как храм, не подвержен сквернословию, и под его куполами должно раздаваться лишь правильное распевание псалмов и чтение молитв. Имелась у него и копия священного СКАЧАТЬ