Плаха. Чингиз Айтматов

Чтение книги онлайн.

      Этот литературный прием – совмещение далеких событий в сознании современного человека – сам по себе творчески интересен и оригинален. Писатель называет такую способность человека историческим синхронизмом; она присуща многим людям в разной степени, так что ничего фантастического в повествовании о судьбе семинариста нет. Наоборот, подобное сопоставление открывает многовековую перспективу духовных поисков нынешнего молодого человека, его пытливой мысли.

      А интересуют его – ни много ни мало – вопросы извечные и, судя по всему, неразрешимые. Что есть человек, созданный по образу и подобию Творца? Насколько глубоко в нем коренится животное, злое начало и насколько он человечен?

      Почему самонадеянное двуногое животное, возомнившее себя венцом земного творения, жаждущее денег, материального комфорта, власти, называет себя человеком? Можно ли переубедить его словом? «Что есть глагол перед звонкими деньгами? – вопрошает Авдий в отчаянии. – Что есть проповедь перед тайным пороком? Как одолеть словом материю зла?»

      В конце XX века, когда была опубликована «Плаха» Айтматова, об этом всерьез задумались крупные русские писатели: Леонид Леонов в романе «Пирамида», Саша Соколов в «Палисандрии», Анатолий Ким в книге «Отец-Лес». (Все эти романы – интереснейшее чтение для любознательного читателя.) Писатели пришли к невеселым выводам, близким к айтматовским размышлениям.

      Наблюдая человека в разных жизненных ситуациях, писатели признают, что XX век – пожалуй, самый кровавый и катастрофичный в мировой истории – в значительной мере даже изменил исконную природу человеческую, пробудив в ней низменные инстинкты; упала даже цена человеческой жизни.

      Трудно говорить о том, почему стираются грани между добром и злом. У Л. Леонова в «Пирамиде» сказано, что уже отмирает в современном сознании понятие греха и «человечество, преступив рубежи, лавинно вторгается в вожделенное царство безграничной свободы от стеснительных прадедовских запретов». В романе «Плаха» тоже проводится эта мысль: Авдий вспоминает молитву молодой монахини, бывшей детдомовки, о «сомкнутости добра и зла».

      Диалоги Христа и Пилата, возникающие в памяти недоучившегося священника Авдия, возвращают нас к событиям двухтысячелетней давности. Тогда Понтий Пилат тоже не поверил Христу, избитому разъяренной толпой, что люди способны отрешиться от своей низменной натуры, от жажды властолюбия. Иисус отвечает ему весьма обстоятельно: «Ты скажешь, так устроен мир. Порок всегда легко оправдать. Но мало кто задумывается над тем, что это есть проклятье рода людского, что зло властолюбия, которым заражены все – от старшины базарных подметальщиков до грозных императоров, – злейшее из всех зол и за него однажды род человеческий поплатится сполна. Погибнут народы в борьбе за владычество, за земли, до основания, до самого корня друг друга уничтожат».

      Пилат СКАЧАТЬ