Просветительские идеи и революционный процесс в Северной Америке. Мария Филимонова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ свидетельством влияния Просвещения может служить распространение своего рода антикизирующего дискурса, характерного для европейского XVIII в. Античные аналогии легко приходили на память колонистам, и, скажем, автор и читатели «Boston Gazette», описывая собственное положение, вполне могли использовать фрагмент из Фукидида. Воспроизводилась речь керкирян, приехавших просить у Афин помощи против своей метрополии, Коринфа: «Всякая колония почитает свою метрополию лишь пока та хорошо обращается с нею, если же встречает несправедливость, то отрекается от метрополии. Ведь колонисты выезжают не для того, чтобы быть рабами оставшихся на родине, а чтобы быть равноправными с ними»[216]. Не случайно также непопулярного губернатора Ф. Бернарда сравнивали с римским пропретором Верресом, а его преемника Т. Хатчинсона – с Сеяном, временщиком в правление Тиберия.

      На основании просвещенческих политических теорий и просвещенческого дискурса вырабатывалось новое представление о власти, как имперской, так и колониальной. В качестве основы для понимания природы власти теперь уже неоспоримо утвердилась теория общественного договора. Автор под псевдонимом «Свободнорожденный американец» воспроизводил общеизвестную истину: «Человечество не вступало в сообщество, чтобы возвеличить правителей, но правители были наделены властью для блага народа и перед ним одним отвечают за свое поведение»[217]. Фраза «гарантия права и собственности – великая цель правительства»[218], – успела превратиться в клише.

      Исходя из такого понимания, и оценивалась имперская власть. В частности, создавалась специфическая парадигма восприятия монархии, в котором соединялись пережитки наивного монархизма, болингброковская концепция «короля-патриота» и общепросвещенческие представления о правителе.

      В этом вопросе влияние французских просветителей на колониальную политическую мысль минимально. Французские теоретики XVIII в. были, в современной терминологии, институционалистами. Особенности государственного устройства интересовали их куда больше, чем личность государя. Руссо, например, демонстративно отказывался рассматривать проблематику идеального государя[219]. Он также категорически отвергал любые патерналистские трактовки власти[220]. Монтескье полагал, что личность государя не имеет почти никакого значения. Куда важнее, во-первых, институты, а во-вторых, имидж монарха. Он писал: «В наших монархиях все наше благоденствие состоит в мнении, которое составил себе народ о кротости правления. Неискусный министр любит заявлять вам, что вы рабы. Но если бы это было и так, то он должен был бы стараться скрывать это от вас»[221].

      Зато собственную теорию монархии, тесно связанную с личностью монарха, разработал Болингброк в своей работе «Идея о короле-патриоте» (1740). Болингброк, как последовательный просветитель, объявлял абсолютную власть и божественное право королей плодом обмана, попыткой «навязать свою власть узурпаторов СКАЧАТЬ