Беседы о литературе. Алексей Мельников
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Беседы о литературе - Алексей Мельников страница 8

СКАЧАТЬ такой чести».

      Борис Слуцкий, скорее всего, ошибался на счёт малой «крылатости» своих строк. Просто крылья его метафор и рифм не так просто было расправить и разогнать до обретения ими нужных подъёмных сил. В тех же провинциальных «Тарусских страницах» размах «крыльев» этих было вполне достаточно для высоконравственного поэтического полёта.

      Надо думать, а не улыбаться,

      Надо книжки трудные читать,

      Надо проверять – и ушибаться,

      Мнения не слишком почитать.

      Мелкие пожизненные хлопоты

      По добыче славы и деньжат

      К жизненному опыту

      Не принадлежат.

      («Тарусские страницы», 1961 г.)

      Если забыт нынче Слуцкий, то это – не его проблема. Это – наша беда. Экономящих время, экономящих честность, экономящих жалость…

      Мне не хватало широты души,

      Чтоб всех жалеть.

      Я экономил жалость

      Для вас, бойцы,

      Для вас, карандаши.

      Вы, спички-палочки

      (так это называлось).

      Я вас жалел, а немцев не жалел.

      За них душой нисколько не болел.

      («Тарусские страницы», 1961 г.)

      Когда фронтовой советский офицер вдруг, как бы извиняясь, признаётся в том, что «не болел душой» за немцев – это странно. Но только – поначалу. Потом – больно за него, за насмотревшегося военных зверств и, тем не менее, сумевшего сломать в себе тотальную ненависть к врагу в лице пиликающего на гармошке перед неминуемой смертью пленного фрица.

      Мне – что?

      Детей у немцев я крестил?

      От их потерь ни холодно,

      ни жарко!

      Мне всех – не жалко!

      Одного мне жалко:

      Того,

      что на гармошке

      вальс крутил.

      («Тарусские страницы», 1961 г.)

      Если кто-то жизненный опыт собирает по крупицам, то Слуцкий – по осколкам: мин, снарядов, судеб, эпох… От того, видимо, так колючи с виду и нарочито угловаты его накрепко сбитые рифмы и выкованные из них стихи. От этого же, скорее всего, тяга Слуцкого к не менее тёртому судьбой Николаю Заболоцкому, обретшемуся после тюрьмы в Тарусе. И, очевидно, сыгравшему не последнюю роль как в целеуказании ненадолго пришвартовавшегося к окским берегам поэта-фронтовика, так и подарившему литературное бессмертие захолустному городишке альманаху.

      «Однажды, уже в 1958 году, летом, я приехал к нему (Заболоцкому) в Тарусу, – вспоминал Борис Слуцкий, – и мы провели вместе несколько часов… Мы никогда или почти никогда не говорили с Н.А. о его темницах… На общий чересчур вопрос о шести лагерных годах: «Ну, как там было?» – он ответил не распространяясь: «И плохо было, и очень плохо, и очень даже хорошо». Кажется за шесть лет он написал одно только стихотворение… «Где-то в поле возле Магадана» написано поздно».

      Проблема СКАЧАТЬ