ГрошЕвые родственники. Елена Михайловна Шевченко

Чтение книги онлайн.

      – Я иной. Я хотел быть поэтом, художником, философом. Отец даже согласился, не без матушкиной защиты, дал мне разрешение на изучение мною правоведения в Петербургском университете. Я поступил, зная, что он никогда не согласится на философский факультет. Это был кошмар, безысходная тоска и беспросветность с римским правом, морским, торговым, гражданским, статьи, кодексы, зубрежка.

      Я боялся брякнуть что-то не в строку, какой-то он был бледный, нервный, обидчивый.

      – В университете я увлекся натурфилософским кружком, запустил учебу, и меня отчислили. А отец отказал мне в содержании. Хозяйка квартиры на Гороховой оказалась доброй душевной женщиной, она вдовела, я иногда занимался с ее мальчиком языками. Она оставила меня в квартире с тем, чтобы я подготовил ее сына к гимназическому курсу. Мы сошлись коротко. Кто-то сообщил семье. Отец попросил меня к ответу.

      – Это тогда он в тебя стрелял? – вспомнил я записки Груши Платоновны.

      – Это я в него стрелял. Не стрелял, – он подбирал слова, – у нас была дуэль, он попал в старую липу, а я – в воздух. После этого я женился на Лизе, семья не приняла нас даже после венчания. Я остался один, открыл издательство, издал прекрасные книги, всего две. Они не имели спроса, общество еще не готово было их читать. Лиза не попрекала меня, она верила, что я особенный, что все будет хорошо. Она стала готовить постояльцам нашего домика и даже гладить им белье. Родители так и не приняли моего брака, Лиза была старше меня на восемь лет.

      – Это сущая ерунда.

      – Для тебя. Ты просвещенный человек, а они не могли принять этого, они не могли признать этот мезальянс. Они перестали отвечать на мои письма, когда я просил их о помощи, и я оставил их. Лиза родила мне дочь, – он тронул мое запястье холодной и мокрой рукой, пальцы его подрагивали.

      – И сына. Сергея, – открыл я папку, – Сергей Сергеевич. 1917 года рождения.

      – Сына? – он побледнел, сник и исчез. Я не успел ему сказать, что Сергей прожил долго, очень долго, прошел войну, жил в Питере, который опять Санкт-Петербург. Я ему ничего не успел сказать, а мог, про внуков и внучку, которая совсем с ума сошла на почве родословной, пишет статьи про фамилию и ее роль в России. Я даже не сказал, что его Лиза прожила 97 лет.

      – Мужчина, Ленинградский вокзал, – дотронулась до плеча проводница.

      Было раннее утро, шел дождь, супруга ждала на вокзале, я же забыл зонт. Я прикрыл рваные штаны портфелем, обнял ее, прошмыгнул по платформе и сел в такси. Маришка молчала, поджав губы, это означало грозу и истерику. Но пока она не сказала ни слова, держась при постороннем нам водителе, что стоило ей немалого труда. Крик уже стоял в горле, злые слова с трудом удерживались на языке, пылали щеки, она дрожала. Мы поехали в городскую квартиру, а не загородный дом, хотя я хотел бы оказаться в поселке.

      – Вот тут живет Ольга Сергеевна, – махнул я рукой в сторону Рижского вокзала. Зачем сказал, сам не знаю, просто вспомнил ее дедушку, недоучившегося питерского студента-наркомана. Дорогая открыла рот, но не успела СКАЧАТЬ