Химеры. Самуил Лурье

Чтение книги онлайн.

      Абсолютное небытие чего-то, имевшего место и время, и само-то по себе не представляется (мне) возможным, а уж приравнивать к нему смерть – просто смешно. Знай свое место, голубушка, исполняй санитарно-гигиеническую функцию, а дальше разберутся без тебя; ступай ополосни фартук.

      Как изъясняется (то ли уклонившись от пули, то ли выстрелив первым) один налетчик в стихах одного поэта: вам сегодня не везло, дорогая мадам Смерть, адью до следующего раза.

      Вот с такими приблизительно мыслями – как бы выказывая смерти пренебрежение, – пил я водку (как чижик-пыжик) на Литераторских мостках, возле порфировой колонны Полевого, и прислонившись к робкой оградке Писарева, и глядя узкоплечей половинке Салтыкова прямо в залитые дождем ненавидящие медные глаза. И на Новодевичьем (нашем, Ленинградском) у тютчевской плиты, а также над мокрой пустой ямой Случевского. И в Лавре возлагал (да просто положил) розы Вяземскому на многотонный темно-серый саркофаг.

      Федора Сологуба на Смоленском так и не отыскал, о чем жалею. Еще о том, что на Новом жидовском кладбище в социалистической Праге поднял (и унес на память) камешек из рассыпанных перед стелой с надписью про Кафку: «пражский жидовский списователь». Надо-то было, наоборот, камешек туда принести.

      Совсем-совсем пустынное было кладбище. Сплошь заволокшееся какой-то нитевидной травой.

      Камешек потерян.

      Распивать, как варвар, спиртное на могиле Шекспира никто бы мне не позволил, конечно. Да и в мыслях не было. Что вы, что вы.

      В общем, как только жизнь вернулась так же беспричинно, как когда-то странно прервалась (опять же известно, кем написано), – я тотчас ею воспользовался, чтобы продолжить эту работу.

      Извините. Я, конечно, хотел сказать: эту игру. Объявленная научная калорийность – нуль. Уровень претензии – соответствует соглашению, которое заключили мы с И. А. (он поставил условие, я добровольно принял): над каждой страницей бубнить про себя, себя же предостерегая:

      – Эй, берегись. Тебе говорят! Не желаешь быть совсем смешным – смотри держись, моноглот, своего ординара —

      не выше сапога

      Татьяны Львовны Щепкиной-Куперник.

      А что? Очень непротивная, совсем не бездарная тетка была. Ее вклад в существовавшую здесь культуру неоценим – и не оценен. А между прочим, ведь это благодаря ей Чехов к тридцати пяти годам нанес последний штрих на свою эстетику: да, прекрасно должно быть все, – но и чтобы рукам было мягко:

      – Мне нужно двадцать тысяч годового дохода, так как я уже не могу спать с женщиной, если она не в шелковой сорочке.

      Ну а недо-, полу-, само- и т. д. образованщина (хотя бы и в моем лице) благодаря ей же полагает (возможно – заблуждается), что прочитала почти всего Ростана, и драму Гюго «Рюи Блаз», и много-много еще всякого разного, и в том числе сколько-то произведений мистера Ш., эсквайра.

      Несколько СКАЧАТЬ