Мой белый. Ксения Буржская

Чтение книги онлайн.

      На самом деле «шлюха» была отличная. То есть это была хорошая картина. На ней мама разлила всю свою тоску по Вере и одиночество – так ярко, как только могла. Я спросила ее:

      – Неужели ты не видишь, что мама пишет эти картины, чтобы тебе сказать?

      – Сказать что?

      – Что ей без тебя невыносимо.

      – Дорогая, не выдумывай. На этой картине она нарисовала другую женщину.

      – В этом-то все и дело.

      – В чем же, позволь узнать?

      – В том, что она не может рисовать тебя.

      Вера помолчала минуту, будто что-то вспоминая, а потом сказала:

      – Ты знаешь, она ведь перестала меня рисовать, наверное, за год до нашего разрыва, так что вряд ли там было что спасать.

      – О чем ты?

      – Это был вопрос времени, Женя. Иногда лучше сразу шагнуть в холодную воду, чем годами готовиться к погружению.

      Я никак не могла взять в толк, к чему эти водные метафоры.

      – О чем ты говоришь?

      – Если бы не расстались тогда, расстались бы через полгода, может быть, через год. Нашлась бы причина.

      – Ты не можешь знать, как было бы, ты же не ясновидящая.

      – Я здравомыслящая. Люди не изменяют просто так, измена вообще дело затратное. Если чело- век идет на это, значит, ему уже невыносимо терпеть.

      – Мама говорила, что это вдохновение…

      – Как ни назови – смысл один: ей меня уже было недостаточно. Или много.

      – Это противоречиво.

      – И тем не менее.

      – Ты думаешь, она тебя разлюбила?

      – Любовь – сложная штука. Возможно, она просто от меня устала.

      – Но вы могли просто отдохнуть друг от друга.

      – Когда людям нужно друг от друга отдыхать, это тревожный симптом.

      Глава 10

      Петь

      В пятницу я стояла в школьном коридоре, и сердце мое в ушах забивало сваи. Судя по звукам, которые доносились из актового зала, Ленечка уже пришел и репетировал со своим рыбно-овощным ансамблем. От уроков по случаю общественной нагрузки меня освободили, двери были не заперты, и я, сложившись пополам, стояла, просунув голову в щель. Будто так я стала совсем незаметной – в сером своем невидимом платье.