Репрессированный ещё до зачатия. Анатолий Санжаровский

Чтение книги онлайн.

      Начальную школу я кончил с отличием.

      Меня даже сняли на школьную доску.

      Почёт тебе, дорогуша!..

      Куряка

      Темнота тоже распространяется со скоростью света.

      Избирательность памяти коварна.

      Не помню я ни лица, ни имени учительницы, научившей читать, писать. Зато расхорошо помню другого своего первого учителя. По курению. Точно вчера с его урока.

      Васька!

      Лохматый двадцатилетний лешак. Таскал и в лето и в зиму неизменно по две фуфайки. Всаживал одну в одну. Как матрёшки. И круглый год бегал в малахае. Это-то на Кавказе! (Дело пеклось в местечке для репрессированных выселян Насакирали, на самой макушке Лысого косогора.)

      Васька был большой бугор (начальник).

      А я маленький.

      Васька пас коз, я пас козлят. С мая по сентябрь, конечно. В каникулы.

      В рабочей обстановке мы не могли встречаться, хотя производственная необходимость в том и была. Сбежись наши стада, это чревато… Вернутся козы домой без молока.

      У Васькиных коз и у моих козлят были прямые родственные связи. Как говорил Васька, это была кругом сплетённая родня.

      Однако в обед, когда наши табунки порознь дремали в прохладе придорожных ёлок, мы с Васькой сходились на бугре. Третьим из начальства был Пинок, важный Васькин пёс с добрым лицом. Всегда держался он справа от Васьки. Был его правой рукой.

      Козы были по одну сторону бугра, козлята по другую. Они не видели друг друга. Зато мы с Васькой видели и тех и других. У хорошего пастуха четыре глаза! И если уж они паче чаяния кинутся на сближение, им другого пути нет, как только через наши трупы.

      Ну разве мы допустим их воссоединения?

      И вот однажды в один из таких обеденных перерывов – было это в воскресенье тринадцатого июля 1952 года – мы сошлись. Запив полбуханки глиноподобного кукурузного хлеба литром кипячёного молока из зеленой бутыли, посоловелый Васька – а было так парко, что, казалось, плавились мозги, – разморенно вставил себе на десерт в угол губ папироску. С небрежным великодушием подал и мне.

      Я в страхе попятился. Спрятал руки за спину.

      – Ты чего? – удивился Васька. – Кто от царского угощенья отпрыгивает по воскресеньям?

      – Я СКАЧАТЬ