Обитель. Захар Прилепин

Чтение книги онлайн.

      Артём тоже хотел чеснока, но не хотел, чтоб его жалели, и остро осознавал, что на ягоды к Василию Петровичу всё равно не попросится: характер.

      Пришёл Афанасьев, чокнулись банками с кипятком, Артём сказал, улыбаясь и чувствуя объеденные комарами щёки:

      – А ты ничего. Я, ещё когда мы пни корчевали, заметил.

      – Артём, голуба, я, бывало, на воле по три дня не ел, – ответил Афанасьев. – Достанется где кусок хлеба – и снова на три дня. А тут у меня на обед суп с кашей, вечером снова каша. Захотел – посуетился и сделал салат из селёдочки с луком. Совсем задурил – пошёл и купил себе конфет в ларьке. Разве в этом счастье?

      – Конфет? – удивился Артём, не поддерживая разговор про счастье. – Откуда у тебя деньги? Скопил, что ли?

      – Почему? В карты выиграл. Будешь мармеладку?

      У Афанасьева действительно была мармеладка, и он угостил ей Артёма.

      От сладкого даже в мозг ударило: такой душистый, томительный вкус.

      “Я с детства занимался собой, вертелся на турнике, даже боксу учился, работал грузчиком – а это поэт! И такая живучая сущность, – дивился Артём, глядя на Афанасьева. – И характер такой простой!.. Всё-таки даже у меня есть какие-то углы, и я этими углами цепляю то Ксиву, то Крапина… А у Афанасьева вообще никаких углов нет, он втекает в жизнь – и течёт по жизни… Хотя нет, его же убрали с дневальных?..”

      – …Слышишь меня? – смеясь, спросил Афанасьев, рассказывавший что-то.

      Артём отрицательно покрутил головой, снова улыбаясь, и вдруг спел:

      – “Не по плису, не по бархату хожу, а хожу-хожу по острому ножу…” Откуда я знаю эту песню? Никогда её не слышал.

      – Как не слышал, – добродушно удивился Афанасьев, – вчера Моисей исполнял.

      “Человек – живучая скотина”, – думал Артём по дороге на баланы.

      Сердце его разогнало кровь, глаза проснулись, сон сошёл, душа ожила.

      “Это сейчас ты так говоришь – а если такой наряд тебе будет выпадать до ноября? – спросил Артём себя. – Представь, каково в ноябре, да в канале, да по гло́тку…”

      Отмахнулся, не стал представлять; обернулся на монастырь.

      “Надо мхом порасти и стоять на любом ветру каменно…”

      Вчерашняя партия была в полном составе, даже потешного мужичка опять прихватили – может, из подлости. Звали его Филиппом – Афанасьев узнал. Убил Филиппок свою матушку и по той причине оказался в Соловецкой обители.

      – Работать не будешь – вечером выдавлю глаз и заставлю съесть, – посулился ему негромко Ксива.

      – Потяну лямку, пока не выроют ямку, – кротко и еле слышно ответил Филипп.

      После того, что Афанасьев рассказал про Филиппа, Артём непроизвольно сторонился мужичка. От слов его, будто бы помазанных лампадным маслом, воротило.

      Как дошли до места, Моисей Соломонович сделал три круга вокруг своего пенька – не позовут ли его попеть и сегодня. Но никто знака не подавал.

      “Ах, СКАЧАТЬ