Стёжки. Эльжбета Чегарова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ учиться в Москву. Каждый день на электричке туда и обратно, но ей был нужен только московский аттестат. Училась на отлично. Июнь сорок первого – последний звонок – золотая медаль – фронт.

      В генеральном штабе, куда направили Клаву санинструктором, встретила деда. Двухметрового роста, огромный, могучий – погоны на сантиметр длиннее, чем у Говорова[1]. Командир, кавалерист – ухо на скаку саблей срублено. Породистый, блестяще образован, генерал-майор.

      В сорок пятом жили в Польше, занимали двухэтажный особняк. Садовник первым заметил беременность, когда молодая пани зачастила за солеными огурчиками. Весной сорок шестого, уже в Ленинграде, родился первенец, имя дали в честь отца – Вячеслав, через год родился второй сын, его назвали в честь деда, Петром.

      Семья требовала внимания и заботы, поэтому мечты об образовании пришлось оставить. Все чаяния были направлены на любимых сыновей.

      Слава рос неуправляемым и дерзким. В свои десять лет он уже ходил строем в Нахимовском училище, но к дисциплине приучить его так и не удалось. После смерти отца Славка вовсе распоясался – диплом юриста, несмотря на четыре года учебы в университете, так и не получил. Зато успел жениться на ком попало и нарожать детей.

      Хотя бы младший Петя радовал – спокойный, рассудительный, послушный. Нашли ему подходящую партию, девушку из семьи потомственных адвокатов.

      Родилась Маша, белокурый ангелочек.

      Благодарные клиенты поощряли молодую адвокатессу подарками, преподнося коньяк и приглашая на ужины в ресторан.

      Маленькая, хрупкая Наташа и сама не заметила, как жизнь без рюмки перестала существовать.

      7

      Ее просто вычеркнули. Не спасли, не вытащили. Она и не боролась, пришла пару раз на Лесной – не пустили на порог. Ребенок без такой матери обойдется. Наташа сгинула.

      Маша страдала от тяжелейшего диатеза. Все, что любят дети (апельсины, шоколад, газировка), после трех минут праздника вызывало мучительный зуд, тело покрывалось жуткими волдырями. Маша принимала ванны с марганцовкой и чувствовала себя жалкой и несчастной.

      «Тебе нельзя!» – эти слова с раннего детства преследовали малышку.

      Бабушка не стала ей матерью. Не знаю, вменялись ли Маше регулярные обязанности по дому, но спрашивать разрешения выйти из-за стола после обеда точно требовалось. В духе воспитания прежних эпох, внучкам Клавдия Ивановна не хотела быть ни другом, ни психологом.

      «Вся в мать!» – говорила она мне, или Маше, или Нике. Мы все трое не оправдывали ее надежд. До войны у генерала была другая семья, она дала миру великих художников, прославивших фамилию. Наши матери испортили родословную, они не соответствовали породе, а я думаю, они были воплощением того, чего бабушка больше всего боялась, в чем не хотела признаваться.

      Нам было пятнадцать, Маше восемь, когда мы разъехались. Бабушка разменяла генеральскую квартиру в Доме специалистов – мы СКАЧАТЬ