Интербригада. Глеб Сташков

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ раз вздрагивала во сне. И за завтраком не было аппетита.

      Настя поджарила яичницу, но не притронулась к ней. Я поковырял вилкой и ограничился кофе. Угрюмое молчание висело над кухней.

      От нечего делать Настя стала расставлять посуду в шкафу. Наткнулась на мою старую фотографию. Черт знает что она там делала. Вообще-то у меня фотофобия. Никогда не фотографируюсь. Наверное, потому, что на школьных фотографиях всегда выглядел придурком. То сижу враскоряку, то волосы торчат дыбом, а в самом лучшем случае криво повязан пионерский галстук.

      – Что это за фотка? – спросила Настя. – Почему такая грязная? Ты на ней урод.

      – Это портрет. Как у Дориана Грея.

      – Не всосала.

      – Она говняется, а я не старею.

      – Чего делать будем? – спросила Настя. Уже во второй раз.

      – Надо бы… как это называется… лечь на дно. Посидеть дома недельку.

      Она кивнула. Я, конечно, прав, но вчера мы пропили последние деньги. Нужно что-то есть. А в нашей ситуации желательно еще и пить.

      Как мне надоели эти деньги. Кто их только придумал? Лидийцы какие-то. Но делать нечего. Придется идти в редакцию. В конце концов, я там работаю.

      В бухгалтерии мне заплатили. Уже хорошо. Мне бы сразу домой, но я зашел пообщаться.

      На душе повеселело.

      Редакция у нас хорошая. Как-то я написал про нее стихи:

      Сидит редактор. Хмурый.

      Напротив две секретарши-дуры,

      Политаналитик – рупор прогресса,

      Спецы по культуре,

      По архитектуре

      И бывшая поэтесса,

      Бездельник колумнист,

      Собиратель слухов,

      Бумаги чистый лист,

      В остальном – глухо.

      Редактору все равно

      (Много печали в знании),

      Бейся не бейся, давно

      Не идет издание.

      Хоть кури, хоть ори.

      Пришла полоса признания.

      Прошла полоса признания

      Недели через три

      После создания.

      Стихи успеха не имели.

      Сегодня я увидел только черные квадраты мониторов. А в дальнем углу – Гаврилу Пожрацкого, который что-то строчил в блокноте.

      Гаврила Пожрацкий – молодой человек пятидесяти двух лет, с длинными волосами и короткими жирными ножками. Говорит безостановочно. Ему бы на радио, да дикция подкачала.

      – Привет, – говорю.

      – Здорово-здорово. Не поверишь, брат, когда пишу, верю каждому своему слову. Назавтра могу написать прямо противоположное – и тоже буду верить.

      – Меня всегда возмущало твое легкомыслие. Есть в нем что-то женское.

      – Ерунда. Просто сильный эмоциональный заряд. Можем же мы любить бабу, потом ненавидеть, а потом любить и ненавидеть одновременно. А баба, заметь, все та же.

      Я совершил ошибку. Нельзя было упоминать о бабах при Пожрацком. В комнате повешенного о веревке не говорят. Повешенные не терпят дилетантских рассуждений о веревках. Пожрацкого СКАЧАТЬ