стояла русская печь, сложенная отцом Парфёна, покойным ныне Тимофеем Осиповичем, знаменитым и уважаемым печником, сложившим за свою жизнь, должно быть, около сотни голландок и русских, многие из коих по сию пору помнили его умелые, добрые руки. При всей схожести в печах разных мастеров, у Тимофея Осиповича в их устроении всё же были свои особенности, а потому и печи его работы нарекли в народе евтеевскими. Прежде всего печник Евтеев, в отличие от печей многих иных мастеров, свои ставил не на подпочвенный грунт, а на основание из камня-известняка. Печной под в русских печах Тимофей Осипович поднимал на пару вершков повыше, чтобы подпечек выходил тоже повыше и попросторней. В таком подпечеке и больше дров для лучшей просушки помещается, а при зимнем окоте и ягнята с козлятами до поры могут разместиться, дабы не помёрзли в хлеву. Чело – переднюю сторону печи – он выкладывал так, что походило оно на лицо дородной круглолицей купчихи, будто открывшей рот – печной зев – не то шибко удивившейся чему-то, не то в готовности откусить большой кусок пирога, не то широко зевнувшей. Такому сходству немало способствовали и печурки – малые такие ниши в печной кладке, устраиваемые для большей теплоотдачи и расположенные не только с боков лежанки, как обычно, а ещё и как раз на тех местах, где у воображаемого лица должны быть брови; и выступающие, вроде губ, ряды кладки вокруг печного зева – купчихиного рта. Лежанку своих печей Евтеев Тимофей делал так, чтобы на ней могли разместиться на ночлег без тесноты двое взрослых либо четверо детей разом. Однако не за все эти особенности ценил народ евтеевские печи, но в первую очередь за сугубую добротность. Они обогревали, кормили многие десятки лет, не давая трещин; а когда, по несчастью, случался пожар и дом сгорал дотла, печь оставалась целёхонькой. Потом уж вокруг уцелевшей печи дом отстраивался заново. Секрет же такого долголетия его печей состоял в том, что был покойный Тимофей Осипович не только редкостным знатоком и мастером в своём ремесле, умевшим отличить годный для кладки печи материал от негодного, а ещё и человеком с совестью, не позволявшей нечестного отношения к делу.
Бывало, позовут его печь сложить, похвастают при том, мол, кирпич печной да клеймёный уже прикупили и привезли. Ладно, придёт к заказчикам – кирпич и вправду вон он лежит возле дома, в стопы сложенный. Другой-то печник на его месте и думать на предмет кирпича более не стал бы: каков в наличии – из такого и сложил. Но не из таковских был наш. Для своих печей он наперёд каждый кирпичик, хоть бы и с клеймом заводчика, со всех сторон внимательно обсмотрит; на руках взвесит; а иногда, по одному ему известным причинам, ещё и отколет молотком-кирочкой махонький кусочек от уголка и будет на поверхности скола что-то там высматривать; иной же раз и вовсе, держа кирпич на весу, легонько так ударит по его серединке, а часть-то кирпичей и не выдерживала даже такого лёгкого удара – разламывалась на две половинки. Вот так и отбракует до четверти купленного заказчиком кирпича.
