«Жизнь прошла. А молодость длится…» Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы». Олег Лекманов

Чтение книги онлайн.

      – Стопроцентный английский делегат.

      – Помните, мы не говорим по-русски. Не понимаем ни слова. И в Петербурге впервые.

      Мы вышли на Невский и там ходили в толпе, обмениваясь впечатлениями, и громко спрашивали, указывая пальцем то на Гостиный двор, то на Аничков дворец, то на Казанский собор:

      – What is that?[14] – После многократно повторенного ответа Гумилев снимал с головы свой блин и невозмутимо флегматически заявлял:

      – I see. Thank you ever so much[15]: Коза-Сабо (Казанский собор).

      И хотя мы и видом и поведением напоминали скорее ряженых, чем англичан, до нас все время доносилось:

      – Англичане! Смотри, английские делегаты!

      Я, не в силах сдержаться, громко смеялась. Гумилев же сохранял англосаксонскую выдержку.

      Мы проделали все, что полагалось: смотрели на процессии, аплодировали и даже подпевали. Оба мы были абсолютно безголосы и лишены слуха. Но нам, как гостям-англичанам, все было позволено. Стоявший рядом с нами красноармеец с явным удовольствием и даже умилением слушал, как Гумилев выводил глухим, уходящим в нёбо голосом тут же сымпровизированный им перевод “Интернационала”. Я же, между двумя приступами смеха, душившего меня, только выкрикивала какое-то вау-лау, лау-вау-ююю!

      Окончив к общему удовольствию пение, мы вместе с толпой двинулись дальше. Гумилев стал спрашивать “The way to Wassilo Ostow”[16], повторяя настойчиво “уосило осто”. Но никто, несмотря на явное желание помочь иностранцу, не мог понять, чего он добивается. Гумилев благодарил, улыбался, азартно повторяя: Wonderfull! О, yes! Your great Lenine! Karl Marx! O, yes![17]– и пожимал тянувшиеся к нему со всех сторон руки.

      Какой-то особенно любезный товарищ вдруг громко заявил:

      – Должно, от своих отбились. Заплутались. Надо их на трибуны доставить. Где милиционер?

      Гумилев горячо – Thank you. Thank you![18] – поблагодарил его и, подхватив меня под руку, бросился со мной назад, в обратную сторону, будто увидел в толпе англичанина.

      Забежав за угол, мы остановились перевести дух. Тут было тихо и пусто.

      – Ох, даже жарко стало. – Гумилев весь трясся от смеха. – Хороши бы мы были на трибуне! Представляете себе? Еще сняли бы нас! И завтра наши портреты появились бы в “Красной газете”! И никто, решительно никто нас бы не узнал. Ну, нечего время терять, идем!

      И мы снова вышли на Невский и смешались с толпой. Так мы проходили до самого вечера, в полном восторге.

      Когда в толпе начались пляски, мы, хотя и с большим трудом, в особенности я, удержались и не пустились в пляс. Гумилев, для большей убедительности подняв зонтик к звездному небу, заявил:

      – An Englishman does not dance in the street. It is shocking![19] – А я, ослабев от смеха, в изнеможении прислонилась к стене:

      – Довольно. Больше не могу. Ведите меня домой!..

      На следующий день в Студии Гумилев рассказал Лозинскому об “английских делегатах”. Но Лозинский СКАЧАТЬ