Глаза Тайги. Дмитрий Александрович Стрельников-Ананьин

Чтение книги онлайн.

      Однако, бутерброд съеден – пора в путь.

      Шагая к большому гнезду, я вспоминал лауреата Сталинской премии второй степени товарища Мантейфеля, Петра Александровича.

      –Представляешь? –обратился я вслух к невидимому собеседнику. –Барон Цеге-фон-Мантейфель, сын писателя, музыканта, мирового судьи, стал лауреатом премии имени псевдонима обывателя Джугашвили – сына сапожника и пьяницы из нижайшего сословия. Белеберда какая-то, леший хуже не придумает!

      С бароном Цеге-фон-Мантейфелем меня связывает не только любовь к природе. Мы с Петром Александровичем учились в одном ВУЗе – Петровской академии. Он её закончил с отличем в 1910, а меня в 1987 забрали из неё в армию, вернее в стройбат, с первого курса, чтоб не полюбилось учиться. У меня с отличем получилось только поступить в академию, а вот окончить – нет. Освободившись, в Петровку я уже не вернулся. И слава Богу: Петровка до гражданской войны и после неё, это небо и земля.

      Об академии вспоминаю без особого удовольствия.

      Учащиеся, прежде всего кавказцы, средние азиаты, малороссы и молдоване, массово вступали в компартию. Они знали, или смутно догадывались, чего им хотелось от того СССР, в котором они родились. Нормального, здорового общения с ними не получалось.

      Многие студенты-дембеля, вчерашние клоуны в карнавальных мундирах «швейных войск», ненавидили тех сокурскников, которые ещё не были в армии. Один такой, угловатая кочерыжка, сорвал с моей шеи серебрянный образок с Дмитрием Солунским. Увидел его у меня на физкультуре – занятия проходили в хорошем академическом бассейне – подошёл, неожиданно дёрнул, разрывая серебрянную цепочку, и бросил образ в воду – в самое глубокое место. Физрук только руками развёл. Пришлось нырять, но я уже тогда был близорук, а контактные линзы были недоступны. Вобщем чуть не утонул, но образка не нашёл. Он до сих пор где-то там освящает окрестности Лиственничной аллеи – главной улицы архитектурного комплекса Петровки: в моё время и сегодня – Тимирязевки.

      Вспомнились комические комсомольские собрания студентов Академии, прежде всего моего, первого, курса. Комсорг, молдованин, послеармейская креатура, так усердствовал на проводимых им встречах, что часть комсомольской челяди, вчерашние школьники окрестных губерний, готовы были идти брать Зимний двадцать четыре часа в сутки. Абсурды тех встреч, это материал для отдельных книг и диссертаций.

      Вспомилось, разумеется, с позволения сказать общежитие этого ВУЗа: большое, невысокое, ветхое, кирпичное здание с предлинными коридорами и маленькими комнатёнками, в которых ютились по три или даже по четыре-пять студентов. Изредка на этажах встречались общие кухни, общие же туалеты и залы с умывальниками – только с холодной водой. В подвале была общая «баня»: помещение с несколькими десятками душевых систем с горячей и холодой водой. Женские и мужские дни чередовались через один.

      Жить втроём было роскошью. Такое счастье было доступно только иностранцам и студентам СКАЧАТЬ