Вариации тутового дерева. Дон Нигро

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ в тюремной камере на острове в Южных морях, с подносом в руках. На подносе еда: хлеб, масло, кувшин молока, чашка. Она ставит поднос на круглый деревянный столик, и выглядит все это, как картина Сезанна).

      ДЖЕК. В баре, на одном из островов Южных морей. Мне она понравилась с первого взгляда.

      ПЕТРА. И ты ее убил?

      МЭДЧЕН. Тебе действительно надо перестать думать и что-нибудь съесть. Даже убийца должен есть, знаешь ли. Ты такой мрачный. Можно подумать, что убили тебя.

      ДЖЕК (обращаясь к ПЕТРЕ, которая остается на месте, тогда как он идет к МЭДЧЕН. ДЖЕК существует в двух временах и пространствах). Матрос оскорбил ее. Я что-то ему сказал. Он обиделся. Полагаю, я хотел, чтобы он обиделся. Тогда во мне кипела злость, словно внутри сидел волк.

      ПЕТРА. Волк в тебе по-прежнему?

      ДЖЕК (отвечает ПЕТРЕ, но наблюдает за МЭДЧЕН). Он приходит и уходит. Я, по большей части, незнакомец для самого себя. В моей голове есть пустоты. Началась драка. Матрос ударился головой о край стойки, и его голова треснула, как яйцо. Не собирался я убивать его. Это был дурацкий несчастный случай. Но в таком месте, как остров Южных морей, никогда не знаешь, что может с тобой случиться. Ты можешь сдохнуть в тюрьме, и это еще не самое худшее. Она приносила мне в камеру еду. Ее мать была француженкой, а отец – вспыльчивым австралийским боровом. Она была дочерью тюремщика.

      МЭДЧЕН (дружелюбно болтает, наливая молоко в чашку и намазывая масло на хлеб). А кто не в тюрьме? Вот что я говорю. Чувство вины – это тюрьма. Любовь – это тюрьме. Тюрьма в твоей голове. И, если на то пошло, вероятно, везде.

      ДЖЕК. Она казалась мне знакомой. Словно я знал ее в прежней жизни.

      ПЕТРА. Как кажется знакомой эта комната?

      ДЖЕК. Нет. Не так.

      МЭДЧЕН. Я однажды любила парня. Но не его кузена. Кузен любил меня. Ходил за мной, как собака. Я пыталась его любить, но не могла. Такая она, любовь. Почему ты любишь одного, а не другого? Понять и объяснить невозможно. И посмотри, к чему это приводит? Ты вступился за мою честь, и вот твоя награда: ты заперт в тюрьме моего отца с семейством крыс. Такова для тебя любовь. Один может любить страстно, отчаянно, а другой ничего не знать о любви. Или не встретить свою любовь.

      ДЖЕК. Ты читала Шекспира, так?

      МЭДЧЕН. Только те страницы, что не съели крысы. Климат Южных морей вреден для книг и картин. Но вполне подходит для убийств и прелюбодеяний, во всяком случае, среди европейцев, которые, как я понимаю, в любом случае предрасположены и к первым, и ко вторым. Хотя, спешу добавить, мои знания о европейцах, убийствах и прелюбодеяниях по большей части вторичны, получены от кого-то.

      ДЖЕК. Она выросла в этом странном, Богом забытом месте. Миранда, заточенная на своем острове с множеством старых, тронутых плесенью книг, расстроенным пианино и отцом-Калибаном.

      МЭДЧЕН. И все-таки я думаю, что любовь – это святое, как вино и морские сухари. Подозревая, мне станет очень грустно, если я поцелую того, кого люблю.

      ДЖЕК. И почему тебе станет грустно?

      МЭДЧЕН. Из-за слишком очевидного свидетельства их смертности. Тебе абсолютно ясно, что человек смертен, когда его губы касается твоих, языки переплетаются, СКАЧАТЬ