Дожди над Россией. Анатолий Санжаровский

Чтение книги онлайн.

      – Всё б ото выкидывал коники без путя… То и прохватило. Гарно выдирает простуду липовый отвар… Да когда его варить? Давай натру груди чесночной кашкой со свинячим жиром.

      – Только чеснока и не хватало!

      Неожиданно мама пыхнула:

      – А что ж я тебе дам, гос-по-дин до-ро-гой?!

      Видали? Все слова у неё вдруг чисто русские. Нет и намёка на прихват хохлиных слов, как говорит затерянный в воронежских степях хуторок Собацкий, мамина родина…

      Зато у соседей, в Новой Криуше, куда собачане за неимением своей церкви ходили молиться и откуда родом отец, обычная речь русская.

      Занятны воронежские картинки…

      Ни Митрофан, ни Глеб, ни я – мы не погодки, выскакивали в аккурат через каждые три лета – все мы трое потянули в языке отцову сторону. Не странно ли? Мама с нами ж день в день всю жизнь. А отца если Митрофан и Глеб немного и помнили, так зато я совсем не помнил, не знал, но говор его остался жить в нас.

      Мы понимаем маму, но не говорим, как она. Наверное, наш разговор с нею похож со стороны на концерт Тарапуньки со Штепселем.[7]

      Когда мама сердится, она неожиданно переходит на наш язык. Думает, мы её не понимаем. Дети же!

      – … гос-по-дин до-ро-гой, – по слогам повторила она и поджала губы, колко посмотрела мне прямо в глаза.

      Не выдержала моего спокойного взгляда, отвела лицо чуть в сторону.

      Вроде как винилась, пустила скороговоркой:

      – Хорошо б размешать свежий луковый сок с мёдом.

      – Мёд? Пожалуйста! – воспрянул я. – Но сок не обязательно.

      – Эге-е… Губа не дура, – отходчиво улыбнулась она. – Наша Дунька не брезгунька, жрёт и мёд.

      Находчивого не озадачишь.

      – Раз уж мёд, так и ложку!

      За ложкой дело не стало. Только мёд оттого не появился за компанию с нею. Водился мёд в доме разве что на турецкую пасху, а чаще всего на русский байрам.

      Между тем на плите-каменке о двух гнёздах засипел облезлый, бывший зелёным чайник. Загремела, заподпрыгивала над паром крышка.

      Плеснула мама на ложку сахарного песку, сунула в огонь. Песок растаял, порыжел и, пузырясь, загорелся.

      Мама торопливо вкинула ложку в чайник.

      – Вот и заварила… Цвет – хочь на базарий неси…

      Необъяснимая штука. Из окна видна чайная плантация. Чайные рядки начинаются сразу за штакетником, чуть ли не от крыльца. Полжизни мама гнётся на чаю. Но чаем и разу не заваривала кипяток. Это уже так. Сапожник без сапог, чаевод без чая.

      – Я и забула… Шо мёд? Ты его и духу не знал… У нас же ожиновое[8] варенье! Сам ягоду к ягоде в лесу сбирал…

      Мама ввалила две столовые ложки варенья в стакаш с золотистым кипятком, глянула на свет красно-фиолетовый чай.

      – Сама б пила, да грошики треба… Вставай, умывайся да лечись, – и поставила стакан на край стола.

      4

      Маленькие СКАЧАТЬ