Таки служба. Леонид Аркадьевич Блох

Чтение книги онлайн.

      – Полина Моисеевна, – с надеждой сказал Штейн. А вдруг знакомы?

      – Ну-ну. Тогда все ясно, – вздохнула дама в пиджаке и с ромбом на груди. – Забирайте документы.

      – Зина Циперович, – представилась подруга по несчастью, когда они с Лёвой вышли из института с документами в руках. И все стало ясно. Хотя ее нос с горбинкой и жгучие со слезинкой глаза сразу могли бы подсказать Лёве, кто по национальности эта девушка. А секретарь приемной комиссии тихо шепнула им, чтобы ехали учиться в Москву или Ленинград, потому что на Украине слишком маленький лимит на прием в вузы граждан некоренных национальностей. Почему Лёва, который родился и вырос в Виннице, а также его мама и бабушка, всю жизнь там прожившие, считались некоренным населением, он понять не мог. «Дети разных народов, мы судьбою одною живем», – это про кого песня? Не про негров же американских.

      А мама сказала, что так и знала, и даже почти не заплакала.

      Поэтому, видно, и попал Лёва в учебку будущих армейских механизаторов. Чтоб было совсем смешно. Раз уже надо выполнять гражданский долг, то пусть хоть поржут люди до икоты. А чтобы совсем насмешить почтенного читателя, сообщу ему, что начали готовить Штейна к профессии машиниста башенных кранов. А? Он уже потом догадался, почему его привезли сюда. Когда увидел, что все инструктора по башенным кранам в этой харьковской учебке – тоже евреи. Тот самый сержант Милевич, нашедший Лёву на сборном пункте, сказал ему:

      – Напиши родителям, чтобы готовили деньги. После экзаменов останешься здесь вместо меня.

      – Сколько? – спросил Лёва.

      – Всего две тысячи, – ответил Олег.

      Почему-то считается, что если семья еврейская, то она богатая и зажиточная. Чуть ли не синонимы. Но Лёву и его брата растила одна мама при посильной помощи бабушки. Поэтому денег у них в доме давно не водилось, как и Лёвиного отца. Мама получала восемьдесят рублей, а бабушкина пенсия составляла еще тридцать.

      – Спасибо, Олег Израилевич, – ответил Штейн, – но такой суммы маме не найти никогда.

      – Ты что, дурак? – возмутился Милевич. – Тебя ж зашлют в тьму-таракань. Пусть в долг возьмет, у родственников.

      Лёва покачал головой, типа, таких родственников у меня нет, не в смысле богатых, а которые две тысячи дадут, и пошел на занятия. Очень хотелось есть, а до обеда было еще два часа.