Вишнёвый луч. Елена Черникова

Чтение книги онлайн.

      Джованни хотел покоя, как вода – рыбу.

      Рукопись дрожала на скатерти, до столешницы протирая вишнёвый бархат, будто впечатывалась в тело стола и просила его: я буду твоей душой, только не отпускай меня. Давай жить вместе. Ты и я. Стол и рукопись. Тело и душа. Давай?

      Джованни смиренно поглядывал на эту самодеятельность и упивался короткой временной властью: не перестанете перемаргиваться, перешёптываться, – в печку! Душеприказчиком будет печка. Я ваш отец, а вы мои выдумки. Цыц!

      Рукопись громоподобно чихнула на создателя. Джованни даже не удивился.

      Картины – живые. Смотришь и чувствуешь, как Бог вёл руку этого художника.

      Рукопись тоже картина, живая. Сюжеты живые. И все, кто прочитают эту рукопись, будут словно рядом постоявшие, настоявшиеся у картины, и будут всё делать, как там написано, в этой бессмертной книге. Вот он, секрет искусства. Единственный. Просто власть.

      Литература – вид кратофилии.

      За чаем

      Она пила зелёный чай из дорогих листовых шариков, листала Конституцию России, курила сигариллу.

      – Всё ходишь? А дело? Написала учебник?

      – Не могу, – проскулила я. – Наши граждане хотят жить без права на свободу слова. И мысли! А журналисты у них об этом спрашивают и не извиняются.

      – Правильно хотят, – одобрительно кивнула бабушка. – Зачем эти глупости? Думать вообще вредно. Можно что-нибудь выдумать. А уж потреблять продукты чужих выдумок – извращение. Ты помнишь, что писала Цветаева о читателях газет? Жёсткие стихи, очень жёсткие. Хочешь, прочту?

      – Нет. Я недавно читала, из архивов, её заявление в Литфонд с просьбой принять на какую-нибудь работу. Судомойкой, уборщицей…

      Бабушка фыркнула:

      – Тогда, прошу любить, у лукоморья дуб зелёный.

      – Тоже ведь самоубийца.

      – В каком-то смысле – да, – согласилась бабушка.

      – «С тех пор как экзистенциалисты открыли, что человек смертен, нас уже трудно чем-нибудь удивить», – согласилась и я.

      В полном согласии мы примолкли. С бабушкой легко молчать. Она столько помнит! «Сначала трижды подумай, а потом промолчи».[2] Это про неё.

      Я успокоилась. Учебник подождёт. А пока напишем новую сказку.