Вишнёвый луч. Елена Черникова

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ вышло на закат нежно-кирпичное солнце, как у Набокова гриб, и мир нелогично перекрасился: у берёз побирюзовели стволы, а всё белое, чистое, символическое, национальное, чего мы ждём обычно от белоствольных деревьев, осыпалось вкрошь и улетело на небо и снежной пылью впечаталось в облака. Берёзовая белизна русских облаков – от берёзовых крошев осени. У нас всё поднимается в небо, словно у нас вечно поддувает снизу вверх. Вот у американцев дует сверху – торнадо там всякие… А у нас наоборот.

      Ох, как не хватает Клюева и Пришвина. Они ушли, у природы началась глобализация, а у поэзии сплошь мастера. Кончились культурные риски.

      Вообще мастеровитость разлилась вширь и не встречает никакого сопротивления. Знаете почему? Потому что появилось универсальное средство борьбы с любой мастеровитостью, гениальностью, ширью, белоствольностью, осиновым трепетом, узкоглазостью, широкоскульностью, свежестью, тухлостью, оранжевостью, пурпурностью, со всеми красками, звуками, со всем, что было сотворено и живо. Это средство – Другое Слово. Антислово. Медиа-реальность: очень чёрная магия. Она может поломать архетипы, традиции, перекодировать культурные коды, – она всё это уже может. Первой умрёт реклама.

      Божественное приватизировано. По-умному это зовётся информационный поток и механизмы его регулирования.

      Мы живём в век технологического сопротивления людей Богу. Он, конечно, потерпит всё это; некоторое время, конечно.

      О, я начинаю крошить абзацы, как малютка Шкловский. Значит, говорю неправду. Признак лжи – это когда похоже на Шкловского. То есть когда когито эрго сум.

      Ковбой и грубиян мистер Когито крепко взял невинную барышню Сум. С этого места можно ругаться на меня любыми словами. Не поможет. Я Пушкина люблю, у него абзацы на месте, а также тема-рематические единства. И межфразовые.

      Потом я прижала к векам ладони. И опять увидела небо, но матово-мышиное с белесыми полосками-охвостьями: будто кончилась нормальная цветная фотоплёнка и пошла декадентская серо-молочная. В очень близких по смыслу томно-коричневатых тонах снимали утончённых дам стиля модерн, когда эмансипация только начинала свою вековую истерику. Кстати, что тогда разумели под утончённостью? До сих пор не пойму. Может, ежедневную ванну? Вообще гигиену? Пушистые меха на голую кожу и всё это слегка прибить шампанским? Так это не утончённость и даже не разврат. Просто пошлость. Во все века пошлость измеряется длиной временного отрезка от первого взгляда до первого коитуса. На этом отрезке вообще крутится вся культура – как высокая, так и массовая. Впрочем, это банально. То есть то банально, что я вам напоминаю это.

      Ещё раз осматриваюсь. На перинно-пуховых просторах и кучевых объёмах облаков – промельки ярко-вишнёвых кривых. Они внезапно врезаются, как изящные кинжалики, вспыхивают и пропадают. Исчезают. Играют со мной, а я хочу их поймать и вписать в мою картину. А вишнёвые лучики прыгают, как рыбки над водой, и уныривают, унося на своё перевёрнутое небо мелкохвостики моих озарений.

      Из настово-плотной белизны вздуваются-вспрыгивают СКАЧАТЬ