Я назвала свое имя. Сообщила, что живу в Челси, на Чейн-уок. Что у меня есть женатый брат и сестра, которая скоро выйдет замуж, а сама я не замужем. Что я плохо сплю, часами кряду читаю или пишу, подолгу стою у окна, глядя на реку.
Я притворно задумалась:
– Так… что же еще? Да в общем-то, и все, пожалуй. Немного, конечно…
Пока я говорила, Доус не сводила с меня внимательного, чуть прищуренного взгляда. Теперь наконец она отвела глаза в сторону и улыбнулась. Зубы у нее ровные и очень белые – «как пастернак», по выражению Микеланджело, – но губы шершавые, покусанные.
Далее она заговорила более естественным тоном: спросила, давно ли я стала добровольной посетительницей и почему вообще. Зачем мне приезжать в Миллбанк, когда можно сидеть себе спокойненько в своем роскошном доме в Челси?..
– То есть вы полагаете, что дамам следует проводить дни в праздности? – спросила я.
Да, на моем месте она бы так и делала, последовал ответ.
– О нет, – сказала я. – На моем месте вы бы точно так не делали.
Я невольно повысила голос, и Доус удивленно моргнула. Она наконец-то напрочь забыла о своем вязанье и смотрела на меня во все глаза. Мне даже захотелось, чтобы она отвернулась, ибо от этого пристального, неподвижного взгляда становилось не по себе.
Дело в том, пояснила я, что праздность не для меня. Я провела в праздности последние два года – и от нее «сделалась совсем больной».
– Вот мистер Шиллитоу и посоветовал наведываться сюда, – сказала я. – Он старый друг моего отца. Как-то приехал к нам с визитом и заговорил о Миллбанке. Рассказал о здешних порядках, о добровольных посетительницах, ну я и подумала…
Что же именно я подумала? Сейчас, под взглядом Доус, я и сама толком не знала. Я отвела глаза в сторону, но все равно ощущала на себе этот пронзительный взгляд. Немного погодя девушка промолвила совершенно спокойным тоном:
– Вы явились в Миллбанк не ради других, а ради себя самой: в надежде исцелиться от уныния, увидев женщин куда более несчастных, чем вы.
Я в точности помню эти слова: при всей своей резкости они были настолько близки к истине, что щеки мои вспыхнули от стыда.
– Ну так смотрите на меня, – все так же спокойно продолжала Доус, – я достаточно несчастна. Да пусть на меня весь мир смотрит: это часть моего наказания.
Она горделиво выпрямилась. Я неловко пробормотала, что, мол, надеюсь, мои визиты СКАЧАТЬ