– Конец, не конец России, – пусть уж без меня разбираются. Я свое дело сделал. Второй срок доматываю, можно сказать, сверхурочно. – Он легонько зевнул, похлопывая ладошкой по бледно-розовым губам.
Есаул увидел, как правее камина вздулась обитая парчой голубая стена. Сквозь лучистый шелк, продирая его с легким треском, в кабинет ступил Сталин. Остановился у стены – зеленоватый френч с костяными пуговицами, военные брюки, свободно заправленные в сапоги, густые рыжеватые волосы с желтоватой сединой на висках, небольшой крепкий кулак, сжимающий вишневую трубку, медленно подносящий ее к тяжелым вислым усам.
– Все эти министры, долги Парижскому клубу, отмороженные чеченцы, тонущие лодки, бунтующие пенсионеры, – хлебнул этого пойла, и хватит. Пусть кто-нибудь другой. Может, ты, Вася? Станешь членом «восьмерки». – Президент Порфирий шаловливо взглянул на друга, радуясь тому, что шуткой своей причиняет Есаулу страдание.
– Я был у посла Киршбоу. Надменный иудей дал понять, что Госдеп и эта черненькая болонка возражают против продления твоего президентства на третий срок. Надеюсь, мы сможем дать достойный ответ наглецам? Быть может, на время закроем воздушный коридор для их баз в Средней Азии? Пусть гоняют свои «Геркулесы» через Пакистан.
– Это решение Госдепа, мой друг, подкрепляется всей мощью американской цивилизации, которая, увы, давно оттеснила нас на периферию мировой политики. – Президент Порфирий стал серьезен, лицо его заострилось, он стал странно похож на креветку с оттопыренными губами и выпуклыми водянистыми глазками. На лбу, под белесой лысиной, образовалась морщинка. – Иногда мы можем позволить себе изображать великую державу, и американцы из великодушия позволяют нам это. Но наш подводный атомный флот давно ржавеет у пирсов. Мы лишились системы дальнего ракетного обнаружения. На прошлой неделе упал последний разведывательный спутник, и у нас больше нет космической группировки. Наши деньги лежат в их кошельке, а их агентура рыщет по нашим министерствам и телестудиям. Придется подчиниться, мой друг.
Сталин отошел от стены, стоял у камина, насупил брови и слушал. Одновременно втягивал воздух в трубку, раздувая в вишневой чашечке малиновый уголь. Выдыхал синий дым. Есаул чувствовал дуновение забытого, старомодного табака. То был дым былого, испепеленного отечества.
– У тебя всегда была воля к власти. Ты был воплощением ницшеанства. Твоя воля привлекала народ. Люди, устав от безволия, обожали тебя не за результаты власти, а за волю к ней. Ты был воплощением русской державной воли, а она сильнее дивизий и ракетных лодок.
– Воля к власти уступила место воле к свободе, мой друг. Властью искушал Христа Сатана. Свободу Христос проповедовал с кровли храма. – Президент Порфирий легко воспроизвел интонацию задумчивого богослова. Затуманил взор, прозревая глубинные сущности бытия. – Я решил уйти, мой друг.
– Но СКАЧАТЬ