Хроники всего мира: Время расцвета. Ольга Николаевна Савкина

Чтение книги онлайн.

      Погодки Клаус и Арнд весь ужин шептались о прошедшем футбольном матче: кто как забил, да кто как обвёл защиту, да как прилетело мячом Клаусу прямо в лицо. Хеннинг и Иво, десяти и восьми лет от роду, ели деловито, споро, видимо, затеяли ещё прошвырнуться вечером до сада, где строили на дереве шалаш. Близнецы ковыряли селёдку и ждали, когда подадут уже сладкое. Эмма с тяжёлым сердцем ждала разговора с матерью, отец читал вечернюю газету, Яков жевал, задумчиво глядя в темноту за окном, Вилда шикала на детей. Лизе осмотрела своё семейство и вздохнула. Это было сигналом: дочь отложила вилку и переглянулась с Яковом.

      – Дорогой, ты знаешь, чем занимались сегодня твои дети?

      – М-м-м-м… – Уве нехотя оторвался от газеты, но взгляда не поднял. – Подозреваю, что были счастливы?

      – Это как сказать, – Лизе рукой отвела газету от лица мужа. – Твоя дочь уезжает из дома!

      – Мама! Я пока что никуда не уезжаю! – лицо Эммы вспыхнуло, руки на коленях сжали салфетку. Яков под столом положил на них свою ладонь, сестре сейчас требовалась поддержка.

      – Так. А куда же ты планируешь уехать, милая? – отец не сердился, просто спрашивал. – И, самое главное, когда ты хотела уведомить об этом нас с мамой?

      – Пап… Я просто написала прошение о работе. И я не знаю, пригласят меня или нет. В университет я заявляться не хочу, по крайней мере, сейчас.

      – При любом раскладе её ждёт дорога в Баден-Вюртемберг, – тихо встрял Яков.

      – Замуж, я так понимаю, ты не собираешься? – вскинулась мать.

      – Мне кажется, у нас достаточно детей в доме, зачем тебе ещё и внуки? – холодно заметила Эмма.

      Фрау Остерман со стуком отодвинула кресло, кинула салфетку на стол и с укором сказала мужу:

      – Ты будешь молчать?

      Она вышла из кухни, хлопнула дверью в свою комнату и воцарилась тишина. Младшие дети сидели не шевелясь. Вилда досчитала до пятнадцати и шепотом приказала близнецам выходить из-за стола.

      – Пусть останутся, – строго сказал отец. – Все должны знать, что я скажу.

      Эмма выпрямила плечи и стала ещё выше. Отец никогда на неё не кричал. Навряд ли это произойдёт и сейчас. Но пришло время отстаивать собственную позицию, а значит – сделать ему больно. Больно Эмма делать не хотела.

      – Никто и никогда не смеет так разговаривать с матерью. Она дала вам жизнь. Нет ничего ценней этого. И даже если вы находите её участие в своей судьбе недостаточным, это не значит, что мама что-то должна вам сверх того, что уже дала.

      Голос Остермана словно отсекал камни от скалы. Он смотрел на своих детей внимательно и строго.