Свист на горе. Психогеддон

Чтение книги онлайн.

      – Стой, а можно мне подставку?

      – Подставка для вечера. А тебе нужен повод подняться.

      – Я итак поднят в некоторой мере. – Указав взглядом на возвышающийся над общим уровнем одеяла холм стояка, ответил я.

      – Вижу, но мне правда пора в душ. – С окончанием этих слов, женское тело мелькнуло в дверях и скрылось

      Поставив себе на телефоне Синатру, я приступил к завтраку. Рита приготовила мне овсянку с фруктами и корицей, украсив это остатками вчерашнего вина. Я ел неторопливо, пытаясь насладиться моментом. Но неприятные картины из прошлого решили, что оно того не стоит.

      Я вспомнил бывшую жену… И испытал странное, почти тошнотворное чувство, рожденное смешением разочарования и скуки. Мне ее не хватало. Вернее, мне не хватало той, которой она когда-то была. Или такой, какой я ее придумал когда-то. В любом случае я не был готов подпустить к себе новую женщину. Женщины страшны. Причем в любви еще страшнее, чем в гневе.

      Все любящие женщины, которых я знал, возводили своих мужчин в божественную степень. А Бог, как известно, непогрешим и не имеет права на ошибку. Но мужчина – не Бог. И, когда женщина находит лишь человека со своими слабостями, ее ждет кризис веры. Любовь быстро становится ненавистью. А Бог летит с неба лицом вниз. И только когда он достигает дна, больной и разбитый, женщина довольна.

      Мы с Алисой придумывали друг друга. И каждый из нас видел в другом больше, чем тот представлял на самом деле. Каждый требовал больше, чем ему были способны дать.

      Я требовал воли, но хотел иметь дом. Какой толк быть героем, пускай и алкоголических похождений, если тебя никто не ждет? Если тебе некому принести свои истории?..

      Она же требовала внимания. Внимания и поклонения. В ее случае это была обычная взаимность. Казалось бы, все логично. Но русский писатель имеет очень маленький запас сил. Много меньше, чем русская женщина. Она и мать, и жена, бухгалтер, повар, посудомойка, подруга и хрен знает, кто еще. Писатель всегда писатель. Как только писатель становится полноценным мужем, отцом, продавцом, столяром и хрен знает, кем еще, он перестает быть писателем. Литература жадна, и она требует тебя всего. Поэтому уважение и почитание той жене, что не ревнует мужа к литературе.

      Литература ведь толкала Достоевского за игральный стол, Булгакова к дозе, Пушкина в постели дворянок. Литература привела Есенина к бутылке, Блока к проституткам, а Лермонтова к словесным баталиям. И каждый писал об этом.

      Литература делала писателей беспомощными в быту и жизни. Мужчины во многом остаются детьми, особенно переходя из-под опеки матери в опеку жены. Писатель уходит дальше. И остается ребенком во всем, ведь детская фантазия сохраняется даже в автобиографической литературе. Ибо вся литература в той или иной мере автобиографична.

      Многие скажут, что легко прятать пороки за литературой. Скажут, что искусство – не повод прикрывать свой мерзкий характер. Скажут, что подобные слова – ничто иное, как бегство от ответственности. Но так может сказать только обыватель. Средний человек, не способный понять каково это быть СКАЧАТЬ