Годы риса и соли. Ким Стэнли Робинсон

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ мясо зажарилось, они молча поужинали, сидя на брёвнах по разные стороны костра. Оба вглядывались в языки пламени, лишь изредка косясь друг на друга, робея после долгого времени, проведённого в одиночестве. Каждый из них теперь смутно представлял, что может сказать другому человеку.

      Наконец человек заговорил. Сперва ломано, но постепенно удлиняя фразы. То и дело он произносил слова, казавшиеся Болду знакомыми, и особенно знакомыми были его движения вокруг костра, но как Болд ни пытался, ему не удалось понять ничего из этого рассказа.

      Болд и сам хотел сказать несколько простых фраз, но слова показались ему чужеродными во рту, как мелкая галька. Человек внимательно слушал, в свете костра его голубые глаза искрились на грязной бледной коже худощавого лица, но он не узнал ни монгольской речи, ни тибетской, ни китайской, ни турецкой, ни арабской, ни чагатайской, как не узнал ни одного из приветствий на многих других языках, которые выучил Болд за годы странствий по степи.

      Под конец монолога Болда лицо человека перекосило, и он разрыдался. Он вытер насухо глаза, оставляя на щеках широкие грязные разводы, встал перед Болдом и что-то сказал, активно жестикулируя. Он ткнул пальцем в Болда, точно сердясь на него, а потом отошёл назад, присел на бревно и стал изображать, как показалось Болду, греблю на лодке. Он грёб против движения, как рыбаки в Каспийском море. Жестами он изображал рыбалку: вот он ловит рыбу, разделывает её, жарит, кормит рыбой маленьких детей. Жестами он взывал к жизни всех тех, кого раньше кормил – детей, жену и всех домочадцев.

      Потом он поднял лицо на охваченный огнём хворост, пролёгший между ними, и снова заплакал. Он задрал грубую рубаху, покрывающую тело, и указал на свои плечи и подмышки, стиснув кулак. Болд кивнул, чувствуя, что его начинает мутить, пока человек, улегшись на землю и по-собачьи заскулив, изображал болезнь и смерть всех своих деток. Потом – жены, потом – остальных. Все умерли, кроме этого человека, который кружил теперь вокруг огня, указывая на листья, усыпавшие землю, и произнося какие-то слова – наверное, имена. Теперь Болду всё стало ясно как день.

      Тогда человек сжёг свою деревню и уплыл, изображая всё абсолютно отчётливыми жестами. Он долго грёб на своём бревне – так долго, что Болд решил, что тот забыл о рассказе, – но вдруг резко остановился и упал на спину. Он выбрался и огляделся по сторонам в поддельном недоумении. Он пошёл. С дюжину раз он обогнул костёр, как будто бы поедая траву и палки, воя волком, прячась под бревно, потом снова походил и даже погрёб. Без конца он повторял одно и то же:

      – Сме, сме, сме, сме, – крича на перечёркнутые ветками звёзды, дребезжащие у них над головами.

      Болд кивнул. Эта часть истории была ему знакома. Человек застонал, глухо зарычал по-звериному, взрыл палкой землю. У него были красные, как у самого настоящего ночного волка, глаза. Болд поел ещё кроличьего мяса и протянул палку мужчине, который выхватил её и с жадностью впился в мясо. Вдвоём сидели они и смотрели на огонь. СКАЧАТЬ