Узелки. Евгений Гришковец

Чтение книги онлайн.

      На немногочисленных фотографиях того моего возраста я почти всегда стою скрестив руки на груди. В таком положении мне виделось, что мои бицепсы кажутся больше, а плечи шире.

      Когда в наглаженных брюках и синем свитере я явился на второй день сборов, то сразу увидел, что все пришли одетые ещё шикарнее, чем в первый день. Мой новый приятель подошёл ко мне перед началом утренней лекции, протянул руку, мы поздоровались. Он был в светло-коричневой тончайшей кожаной куртке на молнии, голубой рубашке и при модно завязанном модном трикотажном галстуке под цвет куртки.

      – Ты что, на картошку собрался? – спросил он весело.

      Я не услышал в его интонации издёвки или высокомерия. Но неуправляемая волей и силой разума кровь прилила к моим щекам. Мне тут же захотелось сбежать, но было некуда. Я почувствовал себя ещё хуже, чем накануне в школьной форме. А когда изящная девочка с тонкими лодыжками и на звонких каблучках, которая из всей нашей группы мне более всего понравилась, спросила, не в поход ли я собрался, чувство позора и полного несчастья овладело душой моей.

      Второй день проходил почти так же, как первый. Во время лекции, за завтраком, потом за обедом я мрачно рассматривал моих сверстников. Я уже понял и даже убедился, что попал в их общество случайно, что мне с ними в жизни не по пути. Я доставлял себе удовольствие тем, что выбирал кого-то из присутствующих наиболее дорого и продуманно одетого и старался представить его взрослым и солидным. Это было делать нетрудно и весело. В большинстве парней уже читалась их грядущая карьера. Девочки мне были непонятны.

      Сидел напротив меня за завтраком румяный светловолосый парень с круглым лицом и мокрыми толстыми губами в модном замшевом полуковбойском пиджаке, который был туго застёгнут на его упругом, сочном животе, а я злорадно рисовал его портрет двадцать лет спустя. Лысый, потный, в помятом, не застёгивающемся на пузе пиджаке. Я видел его со свисающим на ворот рубашки вторым подбородком, вытирающим пот с лысины и носа. Его худому чернявому приятелю я рисовал засаленные длинные волосы, нестриженые брови, впалые сизые выбритые щёки, дурацкие усы и тонкую шею не в меру пьющего человека, торчащую из ворота рубашки, которая ему сильно велика.

      Почти все, кого я видел, легко поддавались в моём воображении подобной трансформации. Я вспоминал виденных мною по телевизору или в кино каких-то директоров, заведующих, каких-то политических и партийных руководителей, дедушкиных или отцовских знакомых и коллег, которые мне не нравились, и примерял их черты окружавшим меня мальчикам.

      Я чувствовал себя почти шпионом среди своих сверстников, которые уже или никогда не были такими, как я. Дух Хемингуэя впервые явно затеплился во мне…

      На девочек я так, как на парней, смотреть не мог, и воображение моё не могло с ними справиться. Девочки, как я уже сказал, были мне непонятны. Да и в девичьей моде я мало что понимал.

      Последний СКАЧАТЬ