Синдром отмены. Олег Николаевич Жилкин

Чтение книги онлайн.

      Все мы участники движения: за рулем, на пассажирском сидении или даже просто попивая кофе в придорожном кафе. Доверие слишком дорого обходится, но мы вынуждены идти на риск. Мы боимся пьяных, боимся безумных, боимся уставших и засыпающих за рулем. У каждого свои фобии. Я боюсь громкой музыки в салоне – водитель подвержен всякому влиянию из вне, а музыка задает ритм движению. В детстве я затыкал уши и визжал от страха, когда слышал застольное пение взрослых. Это многое во мне объясняет. Говорят, это признак аутизма, но я не верю. Я просто не люблю музыки и не понимаю ее. Я считаю ее вредной и противоестественной. Сколько раз я портил отношения с коллегами, вынуждая их убавить громкость своих приемников. Если они просто на меня злились за это, то я их по настоящему ненавидел. Это они пытали меня словно узника из тюрьмы в Гуантанамо западной поп-музыкой. Лучше терпеть недовольство собой, чем испытывать ненависть. Я доверяю словам, даже лживым. Все сказанное имеет смысл. Речь меня возбуждает. Речь несёт не только информацию, но и живую человеческую энергию. Даже через время, даже если человек давно умер. Это тайна, которую невозможно разгадать. Возможно это и есть мой алтарь. В жизни так много таинственного, что меня никогда не тянуло к сверхъестественному. Это неточная цитата одного автора, имя которого я забыл.

      У меня было довольно милитаризированное детство. Если раньше я не видел в этом ничего необычного, то теперь я понимаю, что война в тех районах Украины, где я жил в начале семидесятых, оставила довольно глубокий, местами еще свежий след. Дети находили в полях пробитие снарядами немецкие каски, фрагменты оружия, снаряды. Однажды дети нашли гранату, похожую на бутылку с откручивавшимся горлышком и бегали с ней, пока кто-то из взрослых не отобрал у мальчишек игрушку. Я хорошо помню то чувство, которое подмывало меня дернуть за кольцо и бросить гранату за сарай, как я видел это в фильмах про войну, которые шли по телевизору с утра до вечера. Про войну писали и в детских книжках, мы играли в войну, у нас всегда под рукой был арсенал игрушечного оружия, мы были в любую минуту суток готовы вступить в бой с врагами.

      Это чувство воинственности исподволь превращало мальчиков в мужчин, даже если они не слишком к этому стремились. Мы знали минимальный набор фраз на немецком на случай внезапного захвата в плен «языка». Думаю, что при необходимости, мы могли бы вполне квалифицированно провести допрос, применяя в том числе и пытки.

      Мое детство не назовешь скучным. Порой мне хочется оказаться в этой ватаге бедно одетых мальчишек среди которых кого только ни было: русские, украинцы, евреи. Жила в наших бараках даже семья немцев, которые вовсе не походили на придурков из фильмов про войну, к ним ни при каких условиях нельзя было применить слово фашисты – так они были скромны, выдержанны, вежливы, заботливые по отношению к друг другу. Держались они просто, но с достоинством. Я лишь однажды видел хозяйку СКАЧАТЬ