Лев Гумилев. Теория этногенеза. Великое открытие или мистификация? (сборник). Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

      Итак, автор «Слова», приписывая Бояну способность творить, интерпретирует механизм процесса на манер, принятый в Восточной Сибири и Монголии. Вряд ли тут случайное совпадение. Скорее сам автор и его читатели были хорошо знакомы с дальневосточными символами, которые они могли узнать только у монголов ⁴⁴.

      Но если все наши замечания или даже хотя бы одно из них правильны, то, значит, автор «Слова», говоря об одном, имел в виду совсем другое. Морочил ли он при этом своих читателейсовременников? Вряд ли. «Мысль изреченная есть, конечно, ложь», но в каком смысле? Сознательный обман, или, как теперь принято говорить, дезинформация, – это далеко не то, что поэтические формы иносказания. Скорее всего, современники понимали своего поэта, а мы, привыкшие к буквализму, упускаем что-то важное. Это, впрочем, естественно, ибо текст «Слова» был писан не для нас, воспитанных на таких почтенных законодателях стиля, как Брокгауз и Ефрон ⁴⁵.

      Что же теперь делать? Пожалуй, самое правильное перестать говорить о словах и перейти к анализу событий XII–XIII в., как упомянутых в «Слове о полку Игореве», так и оставшихся вне его.

      Каяла и Калка

      Итак, наши изыскания привели к тому, что вероятнее датировать «Слово о полку Игореве» XIII в., но приоритет в этой области принадлежит Д. Н. Альшицу, который привел доказательства того, что «Слово» написано позже 1202 г.⁴⁶. Кроме того, можно думать, что автор его был знаком с Ипатьевской летописью, составленной в 1200 г.⁴⁷. При этом Д. Н. Альшиц высказал предположение, что «Слово о полку Игореве» было написано после первого поражения русских князей на Калке, т. е. после 1223 г., «исходя из того, что битвы на Каяле и Калке по ходу событий весьма похожи». С этим следует согласиться, но верхняя дата Д. Н. Альшица – 1237 г., «после которого этот страстный призыв к единению был бы уже бессмысленным», – не может быть принята, так как она мешает ответить на справедливый вопрос, сформулированный М. Д. Приселковым: «Историку нельзя не остановиться на том факте, что только один из эпизодов полуторавековой борьбы Руси с половецкой степью, неудачный поход Игоря в 1185 г., почему-то привлек к себе такое напряженное внимание современников… почему раздался этот призыв? Очевидно, рассказ о военном эпизоде 1185 года… в свое время затронул какие-то значительные и волнующие темы тогдашней жизни. Вскрыть эти темы – главная задача историка» ⁴⁸.

      Начнем спорить: «бессмысленным» призыв к борьбе со степняками был не после, а до 1237 г. Половцы находились в союзе с русскими, а монголы были связаны войной на Дальнем Востоке, которая закончилась в мае 1234 г., и войной на Ближнем Востоке, затянувшейся до 1261 г. До тех пор, пока дальневосточная война связывала монгольские войска, для Руси никакой опасности не было, а предвидеть победу монголов никто не мог. Кроме того, русские не имели представления о делах дальневосточных до того, как стали ездить на поклон в Каракорум. У автора начала XIII в. было еще меньше поводов опасаться степняков, СКАЧАТЬ