Музей имени Данте. Глеб Шульпяков

Чтение книги онлайн.

      После ужина все разбредаются по комнатам. Витя, пока работает дизель, подключает компьютер, остальные режутся в карты. Дядя Миша ушел к себе за перегородку. Сева, сложив на груди руки, дремлет у печки.

      Я возвращаюсь в избу.

      Степанов не спит, возится за занавеской.

      – Алексей! – Я хочу спросить про могилу.

      Занавеска отодвигается:

      – Аю?

      Он слушает, пощипывая ухо:

      – Вам для передачи?

      – Нет, зачем.

      – А то это ж легенда.

      Помолчав, он рассказывает.

      – Давно, в пятидесятых. Два бича, он и она. Пара. Откуда, никто не знал, а сами не распространялись. После лагерей, наверное. Ну и договорились, начальство даже керосин выдало. Вроде платы за охрану, за зиму. Хотя от кого охранять? Всю зиму Остров и так заперт.

      – Как это заперт? Землю вон с берега видно.

      – Лед не схватывается, – отвечает Степанов. – Из-за реки, течение же. В сплошное крошево. Ни на лодке, ни пешком до апреля.

      Степанов чему-то посмеивается, а я не могу поверить: быть отрезанным от всех? Когда до земли рукой подать?

      – Метафора.

      – Аю? – Степанов не понимает.

      – И что могила?

      Он снова выглядывает из-за занавески:

      – Я и говорю, в зиму один так заболел, что без специальных лекарств никак. И второй пошел, на лодке пошел. А когда вернулся, тот, больной, уже помер. Опоздал он. Ну и похоронил. Я мальчишкой был, точно не знаю. Но говорили – так было.

      – И что потом? Который остался?

      – Весной исчез, – Степанов пристально смотрит на меня. – Когда пришла партия, ни его, ни лодки. Только могилка.

      Смотрит на этажерку:

      – И вот.

      Он приподнимает журналы, тянет.

      Из стопки сыплется труха и мышиный помет.

      – Дневник, тридцатые годы, – протягивает тетрадку Степанов. – Только страницы на растопку повыдрали.

      – Бичи – и дневник?

      Честно говоря, мне немного страшно открывать эту пухлую, в черной дерматиновой обложке тетрадку.

      – Так они из образованных, – говорит Степанов. – Интеллегенция.

      Он приглаживает жидкие волосы и снова пристально смотрит.

      – После лагерей таких на Севере много было. Тут прописку не спрашивают.

СКАЧАТЬ