Рука Москвы. Разведка от расцвета до распада. Леонид Шебаршин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ советскими министерствами и комитетами («…при этом направляем…»), скучные партийные собрания. В ту пору я еще не дорос до понимания, что свободное служебное время можно с интересом и пользой для себя заполнять другими делами, не имеющими отношения к прямым обязанностям, заняться, наконец, научными исследованиями, писать статьи в журналы или для радио (многие этим подрабатывали), читать что-то нужное… Периоды затишья характерны для любого учреждения, они входят в естественный ритм деятельности, перемежаясь с днями и ночами лихорадочной активности. Я этого еще не знал, и жизнь стала представляться мне несколько тоскливой.

      В это время и объявился человек, показавший удостоверение сотрудника КГБ и чрезвычайно любезно поинтересовавшийся, не смогу ли я побывать в такой-то день в здании комитета на площади Дзержинского.

      Вопреки некоторым утверждениям, до выезда в первую командировку мне не довелось быть знакомым ни с одним сотрудником Комитета госбезопасности. КГБ представлялся какой-то грозной, вездесущей, всевидящей силой, не имеющей телесного воплощения. В 1958 году, когда происходило распределение выпускников МГИМО по советским учреждениям, я узнал, что некоторым моим приятелям было предложено пойти работать в КГБ, в подразделение внешней разведки. Таинственно, загадочно и немного зловеще. Избранные молчали, не делились даже с близкими друзьями, на них смотрели с уважением и долей зависти.

      Первых сотрудников ПГУ я увидел в Пакистане, а затем близко познакомился и подружился с одним из них – Н.М. Он показался мне не только обаятельным, но чрезвычайно осведомленным и умным человеком. Общение с ним доставляло мне удовольствие. Видел я и то, что он более раскован, более свободен в суждениях, чем другие советские коллеги, что он знает такие факты, о которых я даже не догадывался. Н.М. резко, по тем временам слишком резко, высказывался о нашей советской действительности. Казалось, и здесь он знает гораздо больше, чем я, и гораздо глубже, чем я, проникает в существенные явления нашей жизни. Н.М. рассказал, что отец его жены был репрессирован и расстрелян в конце тридцатых годов. Моему удивлению не было предела, поскольку я был уверен, что в КГБ не берут тех, чьи родственники или родственники родственников были осуждены.

      То время – начальный период разоблачения сталинщины – позволяло свободнее думать и высказываться. И даже на фоне общего «полевения» речи моего друга казались волнующими, дерзкими, предвещающими какое-то совсем новое и действительно светлое будущее.

      И вот мне предложили перейти на работу в КГБ.

      Посоветовался с И.Ф. Шпедько, который был в ту пору заместителем заведующего ОЮА. Иван Фаддеевич сказал: «Это большая честь. Соглашайтесь!»

      РАЗВЕДШКОЛА

      Сто первая – так именовалась разведывательная школа, впоследствии преобразованная в Краснознаменный институт КГБ имени Ю.В. Андропова.

      Впервые в жизни размещаюсь в общежитии. В двухэтажном СКАЧАТЬ