Русь, откуда ты?. Сергей Лесной

Чтение книги онлайн.

      Да не подумают, что мало было антинорманистов (о них можно и должно написать целую книгу), что они руководствовались шовинистическими побуждениями, а научных оснований у них не было. Это не так, что доказывается примером небезызвестного историка Иловайского, по учебникам которого училась вся Россия. В учебниках он был норманистом. И доход от учебников ежегодно доставлял ему новый дом в Белокаменной. Но в ученых диспутах, в научных журналах как ученый он был ярым антинорманистом. В многочисленных научных статьях он опровергал совершенно норманскую теорию, ожесточенно боролся сам с собой, ибо выступал с пеной у рта против того, что он официально проповедовал.

      Таковы были условия жизни, что антинорманизм никак не мог пробить себе пути вверх. Гедеонов, автор двухтомного исследования «Варяги и Русь», писал в 1876 году: «Неумолимое норманское вето тяготеет над разъяснением какого бы то ни было остатка нашей родной старины». И он добавляет: «Но кто же, какой Дарвин вдохнет жизнь в этого истукана с норманской головой и славянским туловищем?» Гедеонову была ясна вся нелепость Руси с норманской головой и славянским туловищем. Действительно, такое творение иначе, как истуканом, назвать нельзя. Однако шли годы, десятилетия, «а только воз и ныне там».

      Многие культурные люди, конечно, понимали, что с норманской теорией что-то неладно. Тургенев это отразил в своем романе «Дым», написанном в 1857 г. Он вкладывает в уста своего героя Потугина следующее:

      «Немцы правильно развивались, – кричат славянофилы, – подавайте и нам правильное развитие! Да где же его взять, когда самый первый исторический поступок нашего племени – призвание к себе князей из-за моря – есть уже неправильность, ненормальность, которая повторяется на каждом из нас до сих пор. Каждый из нас, хоть раз в жизни, непременно чему-нибудь чужому, нерусскому сказал: иди владеть и княжить надо мною! Я, пожалуй, готов согласиться, что, вкладывая иностранную суть в собственное тело, мы никак не можем наверное знать наперед, что такое мы вкладываем: кусок хлеба или кусок яда?»

      Мы видим, что еще в 1857 г. даже самые образованные люди того времени совершенно «плавали» в варяжском вопросе. Нутром они понимали, что здесь что-то не то, но преклонение перед авторитетами было столь велико, а привычка критической мысли не существовала, и поэтому мирились с нелепостью, даже чувствуя, что это нелепость.

      Многие, однако, понимали, в чем дело. Чернышевский видел в норманской теории «хлам, ничего не стоящий, ни к чему не годный».

      Добролюбов отзывался о главном защитнике норманизма Погодине как о человеке, который «победоносно почил на норманском вопросе», мешая «со вздором небылицы», и т. д.

      Мало было, однако, высказывать критические мысли. Надо было доказать ложь норманской теории. А для этого не было сил. Сколько ни кричали антинорманисты, а учили-то норманскую теорию. И даже не заикались о существовании других теорий.

      В справедливости СКАЧАТЬ