Зори лютые. Борис Тумасов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Аграфенушка, почто скучная? – допытывался боярин Версень у дочери.

      Аграфена все отмалчивалась, наконец сдалась:

      – Степанку жалко.

      – Ух ты, – взбеленился боярин. – Что в голове держишь? Я вот запру тебя в светлице, чтоб и ноги своей не казала на улице. Слыханное ль дело, с дворовыми отроками дружбу водить! А я-то, я-то хорош. Словам тиуна Демьяна веры не давал. Ай-ай, – корил он себя…

      Каждый раз, заводя о том разговор, Версень от гнева пучил глаза, тряс бородой.

      – Степанка в бегах. Изловлю, засеку, – грозил он.

      Аграфена ругани отцовой не пугалась, дулась обиженно.

      И Версень остывал. Знал, своенравная дочь, добром с ней лучше. Заговаривал помягче, спокойней:

      – Ну как, Аграфенушка, бояре о тобе скажут? Тобе чать, замуж скоро, а ты все озоруешь.

      – Я, батюшка, – ответила ему Аграфена, – от тебя уходить не думаю и замуж не хочу. Нет у меня охоты в мужнюю рожу глядеть.

      – Ах, негодница, – хихикнул Версень, остыв от гнева, – аль не люб тобе никто из боярских сынков? Неволить я тобя не стану, но с дворовыми отроками дружбу не води…

      Аграфена те отцовы слова мимо ушей пропускала. От стряпухи знала она, что Степанка где-то в Москве. Каждый раз, выходя в город, надеялась увидеть его. Хотелось Аграфене посмотреть на Степанку да узнать, когда же будет он именитым.

      Посмеивалась в душе Аграфена, представив Степанку боярином вроде отца либо Родивона Зиновеича.

      Но Степанка исчез, и начала Аграфена думать, что покинул он Москву навсегда.

* * *

      Подкралась смерть и к митрополиту Симону. Загодя почуяв ее, позвал он к себе Иосифа Волоцкого, исповедался. Один на один при последнем издыхании говорил Симон настоятелю:

      – Хочу сказать те, сыне. Великий грех взяли мы с тобой на душу. И хоть отпустил ты мне вины мои, но казнюсь яз душой. Силен искуситель, коему поддался яз в тот недобрый час.

      Иосиф наклонил голову. Бледными тонкими пальцами затеребил тяжелый серебряный крест на груди. Спросил сдавленно, глухо:

      – О чем ты, отче?

      – Сам, сыне, ведаешь. К чему прикидываешься? Помнишь, как приезжал ко мне и о Вассиане речь вел? Так скит тот, знаю яз, сожгли.

      Симон вздохнул. Брови Иосифа взметнулись. Он проговорил сердито:

      – Вот ты о чем, отче. Но то дело рук Вассиановых людишек Их злодейство. Подобно гадам ползучим, жалят они нас. Глаголят, мы-де огнем очищаемся.

      – Нет, – прервал его печально Симон и поморщился. – Не говори мне ныне того, не успокаивай. Вишь, яз перед Богом встану и ему за вины наши с тобой отвечу. На Вассиане нет греха, коий мы захотели на него взвалить. Смирись, сыне, смирись, и Бог простит тя.

      – Прости, отче, – Иосиф склонился к ложу умирающего, – прости.

      Слабым, лишенным жизни голосом Симон ответил:

      – Кайся, сыне. Яз же беру грех твой на себя. – Перевел дух. Глаза его медленно закрылись. Одними губами, спокойно прошептал: – Прощай, сыне.

* СКАЧАТЬ