Почти счастливые женщины. Мария Метлицкая

Чтение книги онлайн.

      Хоронили Олимпиаду Петровну через три дня. Похоронами занимались соседи и почтальонша Лена. Под матрасом нашли деньги – похоронные, как сказала Лена. Тонкая пачечка, завернутая в газету и перетянутая черной аптечной резинкой. Там же, под матрасом, лежали и бабушкины богатства – золотые сережки с красными камушками, часики на браслетике и цепочка с крестиком.

      – Твое, – кивнула Лена. – Забирай. Память о бабке.

      – Мне не надо. Себе возьмите. А бабушку я и так не забуду.

      Удивленно вскинув брови, Лена сказала:

      – Ну тогда по-честному: мне сережки, тебе крестик. Ты, чай, крещеная?

      – Кажется, нет – ответила Аля. – Я не знаю.

      – Все равно забирай. Пригодится.

      На кладбище Аля не плакала. Не было слез. Стояла как каменная, застывшая. Громче всех рыдала Клава, страшно, с подвываниями, как волчица. Аля морщилась, словно от зубной боли, – вряд ли дебильная женщина понимает, что произошло. Впрочем, какая разница. Похоронили бабушку в одной могиле с мамой.

      И все повторилось – несколько человек, включая соседей, почтальонша Лена и больная уборщица Клава пришли к ним домой на поминки. На кухне стояли миски с винегретом, картошкой и блинами. Соседка Михална принесла селедку и миску с холодцом – хорошо, что сварила. Как чуяла!

      После ее слов Аля впервые заплакала.

      После поминок Лена осталась с Алей:

      – Пока с тобой разберутся, побуду здесь. А то ведь в приют увезут.

      Рано утром Лена, надев ватник и резиновые сапоги и подхватив черную, потертую, огромную сумку, уходила на почту. Аля укутывалась в одеяло и отворачивалась к стене.

      В школу она не ходила. После занятий приходила классная, уговаривала пойти в школу, говорила, что так будет легче, да и вообще надо учиться и жить дальше, жизнь, она ведь продолжается.

      Аля не слушала, затыкала уши, отворачивалась и мертвым голосом, монотонно, обещала прийти завтра, точно зная, что не придет.

      Через два дня явились женщины из опеки, уже знакомая Але инспекторша с башней на голове и в фиолетовом костюме и еще одна, молчаливая, хмурая, болезненного вида, с очень бледным, словно сырое тесто, рыхлым, отечным лицом.

      Фиолетовая дама радостно доложила, что московская бабушка отозвалась.

      – Ты даже не понимаешь, Аля, СКАЧАТЬ