ПЕС. ШаМаШ БраМиН

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ки работали над натюрмортом: глиняный кувшин, гроздь винограда и яблоко на железной фруктовнице. Потертые муляжи торжественно восседали на столике в углу класса-студии. Фоном служила бордовая штора. В классе было тихо, и меланхоличный, голос преподавателя казался оглушительно громким.

      – Серёжа, аккуратнее с контурами. Ляпаешь как …

      Учителя перебил скрипучий визг распахнувшейся двери. От неожиданности некоторые из учеников вздрогнули. Класс повернул головы к ворвавшейся директрисе.

      – Юра! – раздраженно крикнула женщина, но, уловив любопытные взгляды учеников, продолжила уже на тон ниже. – Зайди ко мне.

      Гайанский растеряно осмотрел класс, деликатно намекая – у него урок.

      – Прямо сейчас, – не уступала начальница.

      Юрий Евгеньевич послушно прошел к выходу. С десяток пар глаз сочувственно проводили до дверей сутулый силуэт учителя.

      – Юра, какого хрена? – начала женщина, как только закрылась дверь. По беспокойным карим глазам и часто колыхающимися бюсту, было заметно – ее распирало от возмущения. Распирало так сильно, что не хватило терпения дойти до директорского кабинета.

      Гайанский недоуменно хлопал глазами. Худое, продолговатое лицо вытянулось еще больше, а густая, неопрятная копна черных волос встала дыбом. Он никогда не отличался смелостью, а напор директрисы вызывал панику. Он инстинктивно отступил на полшага, еще больше ссутулившись, подсознательно пытаясь уменьшить высоту долговязой фигуры.

      – Ты опять за старое? – распекала его директриса. – Мне из департамента звонили. Только что. Опять письма пишешь? Тебе прошлого раза мало?

      – Светлана Борисовна, а что в этом такого? – приходил в себя мужчина. – Я всего лишь обратился за помощью с организацией …

      – Да кому интересна твоя выставка? – перебила его женщина. – В прошлый раз ясно сказали: твоя мазня никому не нужна.

      – Светлана Борисовна, при всем уважении, но не вам решать …

      – Мне, дорогой, мне решать. В тот раз я за тебя отдувалась, – снова перебила начальница. – Ты самоутверждаешься, а меня проверками чихвостят. Мы же договорились: без меня никаких движений.

      – Светлана Борисовна, – Гайанский предпринял очередную попытку, – наши служебные отношения ограничиваются моим преподаванием в этой школе. Все что касается моего творчества, вас не должно тревожить.

      – Еще как должно! – почти крикнула женщина. – Ты понимаешь что твое, как ты сказал «творчество», оскандаливает весь город. И страну. А про школу я вообще молчу. Как ты себе представляешь, автор «Пидорократии», прости меня господи, преподаватель детской школы искусств? Чудо что меня, и тебя заодно, до сих пор не уволили. А то и того хуже!

      – Светлана Борисовна, у нас свободная страна и каждый имеет право на …

      – Юра! – резко осадила его директриса. – Засунь свои права в … сам знаешь куда. Во всяком случае, пока государство платит тебе зарплату. Хочешь рисовать голых депутатов – увольняйся.

      Гайанский промолчал. Действительно, пьяная гомосексуальная оргия в зале заседания парламента, да еще на фоне триколора была перебором. Хотя картина получилась весьма живой, по цветам, композиции, исполнению. Как в жизни. Лица депутатов были скрыты под детсадовскими масками зайчат, лисят, поросят. Но это не делала их достаточно не узнаваемыми. Спикер, в маске медвежонка, стоял у трибуны, наклонившись. Руками он раздвигал собственные жирные ягодицы. За ним, с недвусмысленно запрокинутой в оргазме головой, застыл карлик в маске Дед Мороза, больше напоминающего Зевса. Остальные народные избранники мужелоствовали по всему залу, расположившись на столах, стульях, даже на полу. Две женщины, с морщинистым, целлюлитными телами, лежали в позе 69 на длинном столе президиума. Лиц их не было видно. Одно утонуло в промежности жирных ляжек. Второе пряталось за острым артритным коленом. На полу, под столом, развлекались маски ежа и бегемота. Нормы приличности, по мнению художника, были соблюдены. На картине отсутствовали изображения половых органов. В этом тоже был некий смысл, авторский замысел. В общем разврате и гнусности, соблюдалась внешняя респектабельность. Одетыми оставались только репортеры, изображенные на своей журналисткой площадке в левой стороне зала. Они, с камерами и микрофонами, обыденно снимали происходящее. В картине не было ничего карикатурного. Фигуры, манера, колористика больше напоминали античность, исполненная во времена ренессанса.

      – Но есть и другие работы, – после паузы сказал художник.

      – Какие? «Бухой шпалоукладчик»? Или эти … как их … с бомжами?

      – Да нет же, – попытался закрепиться Гайанский, – городские пейзажи – серия, «Осенняя меланхолия» …

      – Нет, Юра, – отрезала директриса, – категорически. Ты вообще знаешь, что мне сказали господа из департамента?

      – Можно СКАЧАТЬ