Мелькадрики. Михаил Блехман

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ому кухня понемногу переставала быть тем, чем она была в старые добрые времена. Если раньше на ней саркастически исповедовались и отводили душу, то теперь – строили планы.

      Аркадий Ильич ел сало, нарезанное тонкими ломтиками и положенное единственно правильным образом – на кусочки чёрного хлеба. Исак же Менделевич пил кефир, заедая его сушками.

      Говорили о многом – как обычно говорили на кухне: о смысле жизни, гуманитарных ценностях, общих знакомых, а более и глубже всего, как могут только воистину русские интеллигенты, – о России.

      Аркадий Ильич был провинциалом, то есть не москвичом. Он приехал проводить Исака Менделевича в, как они оба надеялись, последний путь: Исак Менделевич уезжал. Собственно, разговор как раз и вращался вокруг отъезда – темы, ставшей наиболее актуальной для русских интеллигентов, начиная с 70-х годов двадцатого века.

      Вообще-то ехать или не ехать – этот главный русский вопрос – они неоднократно обсуждали раньше, на этой самой кухне, причём переубедить друг друга так и не смогли.

      Аркадий Ильич по-прежнему считал, что ехать в принципе надо, но пока рановато, и любил сало с чёрным хлебом. А Исак Менделевич, предпочитавший сушки с кефиром, не только полагал, что ехать необходимо уже сейчас, но и реально ехал – на следующей неделе.

      Аркадий Ильич откусил солёного огурца, отпил пива и произнёс с надеждой:

      – Сейчас, когда всё как раз начинается…

      – Ах, Аркаша, – возразил ему Исак Менделевич с мудрой улыбкой пожившего человека, мечтающего пожить ещё, но хотя бы чуть-чуть лучше. – Тут уже всё давным-давно закончилось. Вот увидите – мы с вами там встретимся.

      И доел сушку.

      Аркадий Ильич слизнул с губ таявшее на них сало.

      – Изменений много, Исак Менделевич, – вы же сами видите.

      – Каких же именно?

      – Главное – сейчас никуда не посылают.

      – Аркаша, – снова возразил Исак Менделевич, – чтобы вы знали: в России всегда посылают. Посылали, посылают, и будут посылать. Иначе это будет не Россия.

      – Да я же не в том смысле. То – само собой, святое дело. А я имею в виду, что ни в колхоз не посылают, ни на стройку, ни на кагаты.

      – Куда?

      – На кагаты. Это – по-вашему «овощная база». Язык сломаешь. Вы тут, в столице, этого всего не знаете. Вас толком и не посылали никогда.

      Исак Менделевич налил себе чаю и положил две ложечки сахару. Тем временем Аркадий продолжал:

      – Кагаты – это особый мир. Государство, можно сказать, в государстве. Летом мы овощи пропалывали, собирали и отправляли на кагаты, а осенью, когда они там сгниют, – выбрасывали. Замкнутый производственный цикл.

      Исак Менделевич слегка поперхнулся.

      – Неужели всё сгнивало? Всё-таки овощи же были иногда…

      – Это – исключение. А в основном сгнивали. Вы же не были на кагатах, не знаете. Там хорошо гнилось.

      Сала больше не было.

      Помолчали, думая каждый о своём, а в сущности – об одном и том же.

      – Хотите сосиску? – заботливо спросил Исак Менделевич.

      – А сардельки у вас не найдётся? Что-то сарделек захотелось…

      – Найдётся, конечно, – сказал Исак Менделевич и бросил в кастрюльку пару сарделек вариться.

      Аркадий доел кусочек чёрного хлеба, вытянул ноги и проговорил:

      – Помню, послали нас всем отделом на кагаты…

      Кадрик 2

      Была зима или поздняя осень. Мороз, и снега – как никогда. Ну, и послали нас в Свинятино. И странно как-то получилось: туда специальным автобусом везли, а обратно вечером – до города подбросили, а потом – каждый своим ходом.

      Вот. Ну, приехали, мы, вышел к нам, как полагается, начальник, то есть это я думал, что он начальник, а оказалось – так себе, «линейный менеджер», выражаясь по-американски. Расставил нас по рабочим местам. Женщинам сказал хорошую капусту отделять от гнилой, а нам с Петькой Поросюком, моим приятелем, – собирать гниль и выбрасывать в кучу.

      Воняло, я вам скажу, непередаваемо. Вот ведь загадка: растёт капуста без запаха, а как сорвут и отвезут на кагаты – вонь коромыслом. И склизкая какая-то становится.

      Дали нам вилы собирать её – ничего не получилось: гнилые капустины нанизываются так, что никакими силами обратно их не сбросишь. Петька бармаки принёс, и дело пошло. Бармаки – это те же вилы, только с поперечинкой, чтобы капуста не нанизывалась.

      Ну, сгребаем мы её и выносим, сгребаем и выносим.

      Мы СКАЧАТЬ