Отто. Герман Канабеев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Вспомните, я же вам отправлял фотографию того, что в гробу будет. Помните? Вы ещё просили больше достоверности. Так я по вашей просьбе сходил в магазин, закупился, набросал в гроб мяса и требухи всякой, туда даже полведра опарыша заправил, видели? – Цапкин будто немного задумался и успокоился.

      – Тем более гроб, до того, как ваши друзья до него добрались, неделю под землёй на двухметровой глубине находился: какой молодой человек? Да ещё и живой. Даже если бы я туда действительно кого-то запихнул, оказался бы он живой через неделю? Там были какие-то приспособления в гробу для дыхания? Может, вентиляция какая? Баллон с кислородом?! – Я не заметил, что от волнения уже кричу на Цапкина.

      – Так, так, да, успокойся. – Цапкин под моим напором начал приходить в себя и, видимо, понял, что тут что-то не сходится. – Тогда откуда он взялся? – Андрей Михайлович посмотрел на меня с каким-то совсем уж детским недоумением в глазах.

      – Я то же самое у вас могу спросить, – ответил я.

      С минуту мы молча смотрели друг на друга, пытаясь осмыслить происходящее.

      – Ладно, тебе верю, но тогда я вообще ничего не понимаю. Пошли в дом, сам всё увидишь, стало быть, – прервал молчание Цапкин.

      Мы вошли в дом-музей и спустились в подвал. Мы прошли на кухню, где за столом, укутавшись в тёплый плед, сидел парень. Перед ним стояла большая кружка с молоком, напротив – через стол, поставив локти на стол и уперев подбородок в кулаки, сидела Думкина.

      Меня поразило бледное лицо парня, даже не бледное, а словно выбеленное известью, белое, как сода, но что ещё поразительнее – такие же белые волосы. Не седые, а именно белые. Если бы не отдельно торчащие волоски, можно было подумать, и волос нет, так они сливались с цветом лица. Такие же белые брови и ресницы. Тёмно-зелёные глаза смотрелись на фоне сплошной белизны совсем уж дьявольски, во мне даже шевельнулся на мгновение страх, как, наверное, бывает, когда смотришь в глаза дикому зверю, рыси какой-нибудь или волку. Тонкие губы – бледно-розовые, тоже, можно сказать, бесцветные. Казалось, это не лицо, а набросок лица, который художник не удосужился закончить до конца, словно не лицо, а шаблон, заготовка человека, на которой можно ещё бесконечно творить, рисовать, лепить и снова стирать, комкать и опять заново. Какие угодно черты легли бы на это лицо под умелой рукой мастера, пускай даже женские.

      Парень сидел, молча уставившись на кружку молока, но взгляд его при этом казался расфокусированным. Я предположил, что ему лет двадцать, хотя благодаря своей необычной внешности он был словно вне какого-либо возраста.

      – Три часа вот так сидит, не шелохнётся, – сказала Думкина, не отрывая взгляда от парня.

      – Молчит? – спросил я.

      – Молчит, пугается, если к нему подойти и мычит что-то похожее на «отойди», – сказал Цапкин и подошёл к парню, чтобы продемонстрировать. Тот вздрогнул, посмотрел на Цапкина и замычал: «Ото… отто…от…ото».

      – Вот, – Цапкин будто был доволен результатом.

      – И, кажется, СКАЧАТЬ