Поэтика и семиотика русской литературы. Н. Е. Меднис
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Поэтика и семиотика русской литературы - Н. Е. Меднис страница 13

СКАЧАТЬ под юными древами,

      Где дружбы лик священный был,

      Любви алтарь соорудил.

(«Эпимесид». 1813)

      Любовь друзей – судьба моя.

      Храни, о друг мой неизменный,

      Сей для меня залог священный!

(«Письмо К…*, 1814)

      То же у Батюшкова, Вяземского, несколько менее выражено у раннего Пушкина.

      Но письмо Дельвигу – 1825 г. В том же письме Пушкин просит передать ему мнение Жуковского о 2 главе «Онегина», в которой ясно определены границы языков, миров, понятий, и выражения, близкие к приведенному в скобках, включаются в языковое поле Ленского:

      Он верил, что друзья готовы

      За честь его приять оковы,

      И что не дрогнет их рука

      Разбить сосуд клеветника;

      Что есть избранные судьбами,

      Людей священные друзья…

      Не случайно позднее именно это стилистически маркированное сочетание прозвучит в речи Адуева-младшего у Гончарова: «Как, дядюшка, разве дружба и любовь, эти священные и высокие чувства, упавшие как будто ненарочно с неба в земную грязь…». Образ «священной дружбы» – устойчивый знак романтического мировосприятия. Однако романтическая модель мира не соответствует структуре мира реального, и Пушкин в «Евгении Онегине» настойчиво подчеркивает расхождение плана выражения – «священная дружба» («С Онегиным желал сердечно // Знакомство покороче свесть») – и плана содержания явления:

      Так люди (первый каюсь я)

      От делать нечего друзья.

      Последний вариант («от делать нечего») сохраняется в авторском поле, и Пушкин к нему постоянно возвращается:

      Враги его, друзья его

      (Что, может быть, одно и то же)

      Его честили так и сяк.

      Врагов имеет в мире всяк,

      Но от друзей спаси нас, боже!

      И далее известная строфа:

      …Что нет презренной клеветы,

      На чердаке вралем рожденной…

      Подобные рассуждения, принадлежащие в романе автору, часто встречаются и в пушкинской лирике 1824—1825 годов – «Коварность», «Приятелям», «Дружба» и другие стихотворения. Следовательно, можно утверждать, что взятая в скобки романтическая формула в письме к Дельвигу осознается Пушкиным как «чужое слово». Пользуясь термином З. Г. Минц, можно определить его как «лживое» чужое слово[24] (по Куайну – отрицательное стимуляционное значение, несогласие)[25]. Однако все это вовсе не означает, что Пушкин, иронизируя, подозревает Дельвига в неискренности его дружеских чувств. Он только устанавливает диалог-спор между истинным и мнимым, утверждая, что даже добрые дружеские отношения не согласны с формой выражения, приданной им романтизмом. Важно в приведенном примере то, что романтическая формула получает здесь двойное маркирование – стилистическое и графическое. Скобки в данном случае выполняют ту же функцию установления границ «своего» и «чужого», какую в качестве графических маркеров СКАЧАТЬ



<p>24</p>

Минц З. Г. Функция реминисценции в поэтике А. Блока // Труды по знаковым системам. Вып. 6. Тарту, 1973.

<p>25</p>

Quine W. Word and Object. Harvard Univ. Press, 1960.