Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы. Виктор Голявкин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ ты икаешь? Или ты просто так икаешь? Не знаешь сам, отчего икаешь?

      Я ответил ему сплошным иканьем.

      Знакомый послушал и говорит:

      – Икает он совершенно нормально. И не нужно ему мешать: пусть он икает, пока не устанет.

      Тут я икать перестал.

      – Вот видите, – говорит знакомый, – он устал. Я говорил, он непременно устанет. Любой человек в любом деле устанет.

      Лирическое письмо

      Вот какое письмо написал один очень влюбленный.

      «Дорогая моя, родная!

      Я пишу вам это письмо.

      Вы помните тот теплый вечер? Мы пели „Летят утки и два гуся“.

      Несмотря на то что мы петь не можем, мы все же пели у входа в ваш дом. Мы встретимся с вами и вместе споем. Поете ли вы сейчас? Я не пою с тех пор, как не вижу вас. Я ни разу не пел. Но если я вас увижу, я спою с вами ту же самую песню.

      Это чудесная песня, и мы ее с вами споем. Но если не будет у нас желания или еще что-нибудь такое, мы не будем петь эту песню или какую-нибудь другую. Мы вообще не будем петь. Но хотелось бы.

      Потому что я помню, как мы с вами пели, и хотел бы спеть еще. Песня – это великая сила, и мы непременно с вами споем. Как вы находите это дело?

      Думающий о вас и тоскующий

Леопольд».

      Фу-ты… Фу-ты…

      Вот что случилось однажды.

      Я пришел тогда в удивленье. Может, в этом нет ничего такого, но как бы не так. Как сейчас, помню этот концерт. Трель за трелью звучал романс. И когда трель достигла вершины, кто-то крикнул. Крикнул так резко и так неожиданно, будто его кольнули. Никто не расслышал, что он крикнул. Это был крик не то «ой», не то «ай», не то «хей». Все повернулись в ту сторону. Он сидел в пятом ряду. Он клонил голову набок. И вроде бы спал. Глаза его были закрыты, а впрочем, может, и нет. Я точно не помню. Этот крик поразил весь зал. Никто никогда не кричит на концертах. И притом так громко. Я ни разу не слышал. Когда трель пошла вниз, он снова крикнул. Теперь я расслышал отчетливо. Он кричал «хей». Потом еще и еще и так много раз на весь зал. Все головы повернулись к нему. Трель на сцене сорвалась. К кричавшему подбежали.

      – Что такое? – спросили его.

      Он поднял голову и сказал:

      – Ой, простите меня, фу-ты, фу-ты…

      Будет суп

      – Ты подожди меня здесь, – сказал мой брат, – а я сейчас.

      Я остался стоять на лестнице в незнакомом мне доме. Потом мне надоело стоять на лестнице, и я поднялся наверх в коридор. Коридор был пуст. Я остановился у двери, слегка приоткрытой, и почему-то мне вдруг показалось, что брат зашел именно в эту дверь. То есть я был даже уверен в этом. Я постучал. Дверь открылась, и передо мной возник старикашка с кастрюлькой: у старика была белая борода. Он щурился – видимо, плохо видел, и ресницы у старика были белые тоже.

      – Мой брат… – начал я.

      – Вот вы, – быстро меня перебил старик, – пойдемте со мной… вот сюда… вот… в кухню…

      Он зажег газовую плиту. Посмотрел на меня как-то сбоку (я стоял у дверей кухни) и налил в кастрюльку из крана воды.

СКАЧАТЬ