Сквозь черное стекло. Константин Лопушанский

Чтение книги онлайн.

      СЦЕНА 7. ТЕАТР «АНТРЕПРИЗА». ЗАЛ. ВЫБОРГ. ДЕНЬ. ЗИМА. 1922 г.

      Только что закончилась репетиция. Актеры уже разошлись, кто куда. Только двое из них еще собирают бумаги, вещи, лежащие в креслах первого ряда.

      На сцене рабочие монтируют декорацию к вечернему спектаклю. Откуда-то сквозь дверь доносятся звуки репетиции канкана под пианино.

      В зале возле режиссерского столика, стоящего в проходе между рядами, сидят директор театра Эммануил Карлович Жиромский и его гости: немолодой мужчина г-н Герц из Германии и его юная помощница Магда. Пьют чай. Говорят по-русски, причем Герц явно с трудом, поэтому периодически Магда переводит для него на немецкий язык, сказанное Жиромским.

      – Какой у них может быть взлет, уважаемый профессор, какое новаторство? – не прерывая беседу, Жиромский кивает актерам, последними покидающими зал. – Дикарство и варварство. Вот все, что может быть в Совдепии, более ничего. Кухаркины радости. Поговорите с бежавшими оттуда. С тем же Евлаховым.

      – А Меерхольд? А Евреинов? – не соглашается вежливо Герц.

      – А что Меерхольд… Он кончился на «Маскараде». Ничего лучше он не поставил. Сейчас – чиновник театрального отдела. Смешно! Ставит агитки.

      Внезапно Жиромский умолкает на полуслове. В зал входит Евлахов, в распахнутом пальто, посвежевший, гладко выбритый. Трудно сейчас в нем узнать измученного неведомой психической болезнью человека, который утром, сидя на кровати беседовал сам с собой.

      – Надеюсь, не опоздал? – улыбается Евлахов, подходя к столику. – День добрый господин Герц, здравствуйте Эммануил Карлович, здравствуйте Магда.

      Жиромский подходит к Евлахову.

      – Николай Павлович, голубчик, – негромко говорит он, – зайдите ко мне после беседы раз уж вы тут.

      – Ну, я же все вам сказал, дорогой мой. Я не еду ни в какую Германию.

      – Не говорите ничего сейчас. просто зайдите. Умоляю.

      И обращаясь к гостям, уходя, добавляет:

      – Я сейчас распоряжусь еще насчет чая. Не буду мешать…

      Николай Павлович снимает пальто, садится. Наливает себе чай.

      – Где будем беседовать? Здесь? – спрашивает он.

      – Если вы не против.

      – Разумеется. Итак. В прошлый раз мы остановились, кажется, на Евреинове и его теории «двойного театра»

      – Да, верно. Кстати, он назвал вас недавно своим единственным учеником. В интервью французской газете. Вы не знали об этом?

      – Нет, не знал. Что ж. Довольно лестно, – Евлахов помолчал, улыбнулся. – Да. А что касается его системы «двойного театра». – он замялся. – По моему мнению, это больше, чем СКАЧАТЬ