Интеллигенция. Заметки о литературно-политических иллюзиях. Борис Дубин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с началом публикования, со временем предоставления в печатном виде своей умственной и душевной работы всем другим группам и поколениям. Тогда тираж – это масштаб представленности данного поколения на карте культуры, мера авторитета этой группы в сравнении с другими. Значит, сегодняшняя ситуация, которую и мы будем условно считать новой, состоит в том, что время как бы деформировалось, «спрессовалось» или «сплющилось». Для одних новизна – это сокращение разрыва между письмом и печатаньем. Для других она выразилась в геологической подвижке или смещении временны́х пластов, поскольку к моменту современного печатания разом подошло полтора-два поколения, не говоря уже о тех, кого допечатывают всякий раз (и опять предлагают допечатывать) еще с 1910–1930-х годов. Получается, что люди, вошедшие в культуру в начале века, снова стартуют сейчас вместе с начинающими.

      В принципе, подобные ситуации уже возникали. Некоторые историки полагают, что неравномерный, прерывистый характер движения вообще характерен для развития культуры и искусства в России. Похожим образом положение складывалось, скажем, и в 1910-е годы, и четверть века назад, в 1960-е. Видимо, вообще каждый период форсированного развития будет характеризоваться вхождением в культуру нескольких поколений разом одновременно с ликвидацией – или, по крайней мере, обещанием ликвидации – предыдущих задолженностей. Если жесткость нормы поддерживать с тем же упорством, грядущим поколениям всегда останется, что публиковать. Каждое отсроченное, запоздалое поколение тащит за собой и свое прошлое, и укороченное, если не утраченное будущее. Те, кто сейчас входит как «новые», влекут за собой и своих «старых» – современников и учителей. В результате и возникает та поражающая и грустная чересполосица, когда двадцатилетние входят одновременно с сорокалетними, плюс предки двадцатилетних, плюс предки сорокалетних: вчерашнюю новинку обнародуют вместе с наследием полувековой давности. Все это «новые», и все они в одном возрасте культуры. Так чье же это новое, у кого оно какое?

      Бессмысленно ставить, по крайней мере, с такой прямотой и однозначностью вопросы об обновлении применительно, например, к той не только литературной, но и шире – культурной – группе, для которой, в принципе, все всегда было. Она, скажем, прочла своего П. Чаадаева раньше, чем он был наконец выпущен год назад, – тогда, когда доросла до этого в силу владения определенными культурными ценностями и навыками, и знает не одного отдельного, вдруг выпяченного Чаадаева, но и публиковавшего его М. Гершензона, и все поколение, для которого Чаадаев стал нужен в связи со своими проблемами, помнит, и что было между ними и после них. Эта группа, для которой столь ожидаемые нынешние публикации не будут новинкой, в культурном смысле очень важна, причем важна и для деятельности всех остальных групп. Как ее обозначить? Элита? Скажем, держатели традиций литературной культуры, но не отдельных ее эталонов, а самого ее многообразия. Это прежде всего исследователи и знатоки, хранители, к примеру, мандельштамовских СКАЧАТЬ