Чужие сны и другие истории (сборник). Джон Ирвинг

Чтение книги онлайн.

      Преподавательский сынок

      Когда я учился в Эксетере, нам не преподавали основы литературного творчества. Главный упор делался на обычные школьные сочинения. Но в те годы я непрерывно писал рассказы. Массу рассказов. Я показывал их (вне класса) Джорджу Беннету – лучшему другу моего отца. Покойный мистер Беннет занимал пост заведующего отделением английского языка и литературы. Он был моим первым критиком и вдохновителем. Я нуждался в его помощи. Поскольку я с треском провалился по латыни и математике, руководство Академии пошло на беспрецедентный шаг – заставило меня проучиться еще один год (то есть пять лет вместо четырех). Однако я получил право посещать курс английского языка «4П», где буква «П» означало писательство. Именно писательство, а не написание сочинений. Оказанная честь побуждала меня превратиться из «бойкого писаки» в литератора (а из обилия моих рассказов весьма немногие могли считаться литературой).

      Насколько помню (хотя порой я в этом сомневаюсь), самым успешным автором и беспощадным критиком чужого творчества на курсе «4П» был мой товарищ по борцовской команде Чак Крулак. За жесткость характера его прозвали Зверем. Впоследствии он стал генералом Чарльзом Крулаком – командиром Корпуса морской пехоты и членом Комитета начальников штабов. Не меньшей величиной в плане сочинительства был еще один мой соученик, который по части сарказма не уступал будущему генералу Крулаку. Тогда мы звали его просто Джорджем. Эссеистом, драматургом и критиком Дж. У. С. Троу он стал уже потом. У Джорджа был нюх ищейки и острые зубы. Я побаивался его укусов. И только совсем недавно, во время нашей беседы, Джордж удивил меня, признавшись, что ему было плохо в Эксетере. Надо же! А в Эксетере он всегда поражал меня своей чрезмерной самоуверенностью. Уж кому в то время было плохо, так это мне, разум мой находился в постоянном замешательстве.

      Поступай я в Эксетер на общих основаниях, меня бы ни за что не взяли. Учеником я был слабым и, как оказалось, страдал дислексией, однако в те времена о ней не знали. Тем не менее меня приняли в Академию автоматически, как сына преподавателя. Отец окончил Гарвард, отделение славянских языков и литературы, где всегда получал высшие баллы. Он первым в Эксетере начал преподавать курс истории России. Меня угораздило записаться на его курс. Никаких поблажек отец мне не делал, оценив мои познания баллом «С+»[3].

      Мало сказать, что мне было тяжело учиться в Эксетере. Я оказался единственным ротозеем, не сумевшим на занятиях по генетике поставить эксперимент с размножением плодовых мушек. Красноглазые и белоглазые дрозофилы плодились с такой умопомрачительной быстротой, что я запутался в их поколениях. Я решил избавиться от результатов заваленного опыта чисто по-детски, выкинув своих дрозофил в питьевой фонтанчик в коридоре. Я не знал об удивительной способности этих мушек жить (и размножаться) в канализационных трубах, СКАЧАТЬ