Королева белых слоников (сборник). Юлий Буркин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ трубки с боковыми отверстиями; то есть, принципиальное, так сказать, сходство – наличествует. В смысле, что на кларнет фагот похож во всяком случае больше, нежели на маракасы или, положим, на геликон.

      Решительео ничего не поняв, я, так же решительно, согласился.

      Но в полной мере оценить дипломатический талант человека в пенсне я смог лишь после того, как получил инструмент на руки.

      Оказалось, что фагот, действительно, как и кларнет – «деревянная трубка с отверстиями». Вот только покрупнее раз в пятьдесят. Тогда-то и припомнил я фразу о физической выносливости.

      Звучание же этого инструмента (в моих, во всяком случае, руках) более всего напоминало гудок издыхающего парохода, капитан которого страдает одновременно манией преследования, несварением желудка и чесоткой.

      Да, ловко я попался.

      Но вскоре обнаружился и первый плюс: в пустой футляр из-под инструмента вмещается ровно восемь бутылок по 0, 5 литра, да так плотно, что даже не брякают.

      Кстати, на сдаче первого вступительного экзамена меня ждал сюрприз. Со мной вместе его сдавал мой школьный товарищ Юрик Иноземцев. Для меня это была большая неожиданность, так как в школе он, как, впрочем, и я, особыми музыкальными талантами не блистал. Оказалось, что путь, приведший его в эти стены, до мелочей совпадает с моим.

      Второе достоинство фагота было открыто нами совместно уже в процессе его освоения. Оказалось, что инструмент этот не только великолепный и редкий, как мне рекомендовал его приемщик («стеклопосуды» – так и просится продолжить, но вы поняли, что я имею в виду председателя приемной комиссии, да, видно, неудачно выразился), но и ГРОМКИЙ. Очень. Нас с Юриком в училище прозвали «иерихонцами».

      Когда мы являлись на самоподготовку, все кабинеты, как правило, были уже заняты прилежными скрипачами, пианистами и т. п. Они ухитрялись даже пиликать по двое-трое в одной комнате и ничуть не мешать друг другу.

      Тогда мы доставали из шкафа фаготы и, чуток диссонируя, заводили мелодию жалобной белорусской народной песни: «Ты ж моя, ты ж моя перепелочка…»

      С тем же успехом сей дуэт могла бы исполнить пара свихнувшихся электровозов.

      Если судить по выражениям лиц, с которыми, словно выкуренные из улья пчелы, вылетали из своих келий будущие Паганини и Рихтеры, исполняли мы, действительно, очень жалобно.

      С широко открытыми глазами стояли они вдоль стен, прижавшись к ним своими гениальными спинами, а мы мерно в ногу расхаживали из конца в конец коридора и пыжились в такт шагам: «Ты ж моя, ты ж моя ПЕРЕПЕ-О-ЛОЧКА!..»

      В итоге, очень скоро как-то сам собой находился пустой кабинет. На этом, обычно, и заканчивались наши занятия на «родных» инструментах. Ибо вскоре, привлеченные нашей музыкой, в комнатушке появлялись пять-шесть местных «джазменов» с саксофонами флейтами и барабанами. Я хватался за контрабас, Юрка садился за фортепиано, и начинался «сейшн».

      Играли мы с упоением и, между прочим, эта передающаяся в училище из поколение в поколение традиция СКАЧАТЬ