Красное и белое. И серо-буро-малиновое. Сергей Геннадьевич Светуньков

Чтение книги онлайн.

      Княжна успокоила купца, пообещав компенсировать все расходы и не остаться в долгу – ведь едет он не из-за себя, а для неё, «благодетель ты мой»! Толстопузов успокоился. Собираясь дома в долгий путь, и запихивая в потайные карманы штанов и куртки пачки денег «на всякий случай», он так заявил своей жене:

      – Я, мать, с Лизкой и попом в Крым отправляюсь. Лизку провожу до Крыма. Думаю, прибыток от этого будет хороший, да с купцами тамошними познакомлюсь – всё пригодится. А ты старшему-то нашему накажи: пусть дело следит! Да, и передай ему, что я хлеб сговорился продать Заварихину из Полоумнова. Наши-то, глуповские купцы уж очень прижимистые. Да смотри! Про лизкино барахло, что я на склады свёз, никому не говори!

      Елизавета, уже умудрённая опытом бегства из Глуповского дворца, собрала деньги и драгоценности, спрятав их на теле и зашив в нательных вещах, пройдясь по дворцу, повздыхала и вместе с отцом Сигизмундом и купцом Толстопузовым отправилась на железнодорожную станцию. Оттуда эта троица и отправилась поездом на юг России, где зарождалось Белое движение.

      Купец Толстопузов не ошибся в своих предположениях – Елизавета плохо знала жизнь, и Толстопузов, взявшись опекать её в дороге, делал это так ловко, что на деньги княжны обеспечил и ей, и себе, и даже Сигизмунду весьма комфортное путешествие с немалым прибытком наличности в свои потайные карманы.

      Хренский, не найдя понимания в Полуумнове, понял, что его эра закончилась, также направился в Крым, в надежде там как-то обустроиться и затем вызвать к себе из Глупова семью. Семью с горем пополам он в Крым перетащил, оттуда как-то перебрался в Европу и что он там делал – я не знаю.

      Из опубликованных в последнее время в отечественной печати воспоминаний белоэмигрантов следует, что они винили во всём произошедшем в Головотяпии только Хренского. Именно он первым пожал как-то в начале марта 1917 года руку дворнику и назвал его «товарищ». Тогда все глуповские газеты восхищались этим, как и художественная интеллигенция Глупова. Теперь же все те, кто восхищался, ставили Хренскому в вину именно это рукопожатие.

      Логика здесь была проста – пожал быдлу руку, быдло осмелело. Осмелело и стало уже диктовать свои условия, а если условия быдла не выполнялись, то и выгоняли настоящих патриотов из их квартир и делали их жизнь невозможной. Печатались всякие фельетоны по этому поводу, при встрече с Хренским отворачивались от него или фыркали ему в лицо! Бедный Хренский! От такой жизни уехал к «чёрту на Кулички» в Австралию, где и устроился лаборантом Мельбурнского университета. В Австралии эмигрантов первой волны почти не было, так что зажил там более или менее спокойно. Его следы в Головотяпской истории на этом теряются, и я решительно не знаю, что про него ещё сказать.

      Советская власть в Глуповской губернии вводила новые законы, а старые – выводила. Все памятники царям и царским сановникам решительно снесли несмотря на то, что к октябрю 17-го года они были разноцветными и аллегоричными.

      Компорекмил СКАЧАТЬ