На войне как на войне. Виктор Курочкин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ я комсомольский билет потерял, – неожиданно заявил Щербак.

      – Потерял?! Где?

      Саня машинально сунул руку за пазуху и успокоился. Комсомольский билет был на месте.

      – Это когда я еще был в учебном полку. Хотели выдать новый. Потом раздумали, сказали, что я из возраста вышел.

      – И тебе предложили вступить в партию? – спросил наводчик.

      Щербак исподлобья посмотрел на Домешека, махнул рукой и отвернулся.

      После этого надолго замолчали. От нечего делать свернули еще по цигарке. На этот раз прикуривали от «катюши». «Катюша» у Бянкина была превосходная, от одной искры срабатывала.

      Саня чувствовал, что экипаж ждет, когда командир начнет каяться. Он мучительно раздумывал, как бы это дело повернуть так, чтобы не очень-то было унизительно и чтоб экипаж остался доволен.

      Он решил начать издалека.

      – А ты, Домешек, неплохо немецкий язык знаешь.

      Наводчик самодовольно ухмыльнулся:

      – С филфака Одесского университета на фронт ушел.

      – С чего? С фигфака? – серьезно переспросил Бянкин.

      – С филологического факультета, бревно нетесаное.

      Бянкин, видимо, хотел ответить, но, не найдя веских слов, сплюнул окурок и уставился на Саню, как бы давая ему понять: все, что говорилось, ерунда, я жду, голубчик, какой ты поведешь разговор.

      – А я с самого начала невзлюбил немецкий язык, – заявил Малешкин. – В школе совсем не учился, только немку изводил. Эх, и поплакала же она от меня! – Саня стал подробно рассказывать, как он безобразничал на уроках немецкого языка, как его за это исключили на месяц из школы и как потом отец его порол. – С тех пор я так возненавидел фрицев, что готов их, гадов, душить вот этими собственными руками. – Малешкин показал руки и сжал кулаки.

      Однако ни самобичующий рассказ, ни патриотический порыв не тронули экипаж. Щербак смотрел в одну точку, Домешек насвистывал «Темную ночь».

      – Все? – спросил ефрейтор Бянкин.

      От этого вопроса Саня сморщился, словно проглотил горсть недозрелой клюквы, и стал горячо доказывать, что сердиться совершенно не на что, да и глупо, так как экипаж – одна семья и делить им нечего, и что скоро вместе в бой пойдут, и что он как командир ничего для них не жалел и не пожалеет. В доказательство своих слов Саня разделил табак на четыре части. Экипаж молча забрал табак и рассовал его по карманам.

      – Ну что же вы молчите, черт возьми? Это ж в конце концов обидно! Ну виноват я с этой самогонкой, виноват, – с какой-то отчаянной решимостью выдавил Саня.

      Бянкин заулыбался. Вероятно, он был доволен. Домешек усмехнулся.

      – А мы тебе, лейтенант, больше всех оставили. А ты ее в помойное ведро свиньям. Обидно. Так обидно, аж слезу давит, – пожаловался Щербак.

      – Ну хватит тебе! Давит! Расчувствовался! – прикрикнул на водителя ефрейтор. – Извинился лейтенант, и ладно. Ставим на этом точку. Вон и комбат, кажется, к нам катит.

СКАЧАТЬ