Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1. Николай Любимов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ комиссии сожгла все московские корабли. Моя мать знала, что ее любимый человек болен неизлечимо, что ему осталось несколько лет жизни. Это только укрепило ее в решении связать судьбу с Перемышлем.

      Меньшинство знатной ее родни возмущал мезальянс. Большинство недоумевало, как можно менять Москву – да какую Москву! – на уездную дыру. И в самом деле, в Перемышле было много лучей света, да и само по себе это царство совсем не было темным, а все же разговоры там частенько вертелись вокруг цен на базаре, сообщались животрепещущие новости: у кого отелилась корова, у кого пропал поросенок, вспыхивали ссоры из-за выеденного яйца, разражались штормы в блюдце воды: перемышльская городская управа рассорилась с перемышльским театральным обществом только из-за того, что сынка члена управы обошли ролью. И, наконец, все мамины родственники и друзья были в ужасе, что она выходит замуж за человека, приговоренного медициной к скорой смерти.

      Единственно, кто понимал мою мать до конца, это Маргарита Николаевна. Спустя пятнадцать лет она писала мне, что моя мать – героиня Достоевского. Но и у нее, и у Василия Яковлевича, когда они провожали мою мать на Брянском (ныне – Киевском) вокзале, было такое чувство, словно они хоронят ее заживо.

      Мать предлагала отцу жить вместе с его родными, но он воспротивился:

      – Если ты хочешь, чтобы у тебя с моей матерью и сестрами были прекрасные отношения, то давай жить порознь. А видеться можем хоть каждый день, – сказал он.

      Так, по его слову, и вышло.

      Мать с отцом сняли на Калужской улице домик с садом. Галерея с чуланчиком, передняя, столовая, она же гостиная, комната, которая стала потом моей детской и где вместе со мной поселилась старушка-няня, спальня родителей, кабинетик отца окном во двор, темная «проходная» комната, кухня, сени, двор, сад…

      Обставили квартиру для уездного города более чем прилично. Первой ценительницей жилья молодых оказалась бабушкина прислуга Авдотья. Оглядев, что, как и где расставлено и развешано, она прибежала с докладом к бабушке и Евдокии Михайловне. Особенно ее поразила «дыхальная» (то есть, в переводе с ее языка, мягкая) мебель и размеры «продовольствия», как она почему-то называла нужник.

      Образовался круг знакомых. Отец и мать много читали вслух, что явствует из их переписки с родными. Своими руками разбили в саду цветник. Затем появился я. Жизнь была полна и могла бы быть счастлива… Но болезнь отца вытягивала из него все соки. На последней фотографии щеки у него точно высосаны… Один анализ хуже другого. Калужские врачи – а Калуга тогда славилась своими врачами – говорят матери правду… У отца нет сил ходить на службу. Нет сил передвигаться по комнатам. И уже трудно лежать. Плоть все немощнее и немощнее, но разум ясен и дух бодр. Прощание – и христианская кончина, мирная, почти безболезненная…[4]

      А в сердце у матери до последнего мига трепетала надежда СКАЧАТЬ