Советские тексты. Дмитрий Пригов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ от ее главной составляющей – ощущения совершенно реальной опасности погрома или душегубки. Поэтому пламенное русофильство интеллигентного еврея на фоне широко распространенного антисемитизма перестает восприниматься как проявление героической жертвенности, приобретая черты отчасти трогательной, отчасти комичной культурной невменяемости. Подобным же образом в отсутствие психологически ощутимой перспективы в любой момент оказаться в ГУЛАГе солженицынско-шаламовский энкавэдэшник плавно трансформировался в приговского Милиционера.

      В буфете Дома Литераторов

      Пьет пиво Милиционер

      Пьет на обычный свой манер

      Не видя даже литераторов

      Они же смотрят на него

      Вокруг него светло и пусто

      И все их разные искусства

      При нем не значат ничего.

      Несложно увидеть в этом опусе разыгрывание мистерии отношений художника и власти, показанных к тому же достаточно жестко и несентиментально. Но самый антураж цедеэловского буфета снимает фатальность разворачивающейся драмы, а главное, представитель системы – сакраментальный Милицанер оказывается хранителем порядка и гармонии. Мучительная тяга интеллигента к власти становится не постыдным тайным комплексом, но естественным проявлением извечной человеческой тоски по налаженному мироустройству.

      Вот придет водопроводчик

      И испортит унитаз

      Газовщик испортит газ

      Электричество – электрик

      <………………………………….>

      Но придет Милицанер

      Скажет им: Не баловаться!

      Столь же глубинное культурно-психологическое оправдание получает у Пригова уже упомянутое здесь стремление к дефициту – одно из самых фундаментальных свойств советского человека, роднившее интеллигенцию, во многих отношениях страшно далекую от народа, с широкими массами:

      В полуфабрикатах купил я азу

      И в сумке домой незаметно несу

      А из-за прилавка, совсем не таяся

      С огромным куском незаконного мяса

      Выходит какая-то старая блядь

      Кусок-то огромный, аж не приподнять

      Ну ладно б еще в магазине служила

      Понятно имеет права, заслужила

      А то ведь, чужая ведь и некрасивая

      А я ведь поэт, я ведь гордость России, я

      Полдня простоял меж чужими людьми

      А счастье живет с вот такими блядьми.

      Если продолжить параллель между приобретением дефицитного товара и публикацией (в широком смысле этого слова) неконвенционального текста, то мы получаем любопытнейшую картину. Как известно, Пригов никогда не пытался печатать собственных сочинений в подцензурных изданиях, что в принципе и не допускалось нормами той артистической среды, в которой он существовал. В стихотворении эта СКАЧАТЬ