Депрессия, роботы и один велосипед. Павел Николаевич Губарев

Чтение книги онлайн.

      – А, вы знаете, я тоже в последние годы занималась картинами.

      – Так вы искусствовед?

      – Нет, я биолог. Меня привлекли к одному проекту. Видите ли, на некоторых старых картинах у персонажей очень странные пальцы. Люди бог знает что выдумывают, чтобы это объяснить. Мы считаем, что у них попросту ревматоидный артрит. Или подагра.

      Я, конечно, помнил эти скрюченные пальцы у одной из Граций Рубенса. Сам Рубенс страдал артритом. Как, возможно, и его жена, позировавшая для этой картины. Вообще, в те времена мало кто был полностью здоров. Меня рассмешило то, что кто-то всерьёз пытается разобраться, чем именно мучались эти несчастные. Мою собеседницу, похоже, ничто особенно не смущало. Впрочем, она медик, биолог. Знаете, они имеют привычку говорить сухо и обыденно о таких вещах, которые обычно озвучивают с неловким смешком. Мне даже на секунду показалось, что на ней белый халат. И тогда я окинул её взглядом, чтобы убедиться, что она одета во вполне обычное платье. Бывает, за годы профессия накладывает отпечаток на манеры.

      Я осмеял заказчиков исследования.

      – Что ж такого, – возразила биолог – людям свойственно искать объяснения. Можно сказать, что люди выживают только потому, что умеют искать и находить объяснения. В каком-то смысле, хм, это делает нас людьми.

      – Но многое остаётся необъяснимым. В людях. То же искусство. Разве можно объяснить искусство? Что заставляет людей рисовать картины?

      – Отсутствие фотоаппаратов? – она говорила серьёзно.

      – Это раньше. А сейчас?

      Женщина задумалась.

      – Вы знаете, есть такая птица – австралийский шалашник. Её самцы для своих самок строят такие беседочки, арочки. Чрезвычайно затейливые. Жить в них нельзя, яйцо в них не отложить. В общем, никакой пользы. Они их украшают цветами, всякими перьями, ворованными пуговицами. Доходит до того, что они могут раздавить ягоду и красить шалашик соком ягоды, окуная в сок листик как кисточку. Всё для того, чтобы обворожить невесту. Мой бывший муж, кстати, тоже за мной очень красиво ухаживал. И как у птички-шалашника на ухаживании его роль в продолжении рода закончилась. Искусство появилось просто как реклама качеств, необходимых для продолжения рода. Индикатор приспособленности.

      – Погодите, но это инстинкты. Настоящее искусство необъяснимо.

      – Ну, если бы мы могли поговорить с птицей, она бы тоже не смогла объяснить, почему у неё такая страсть к тому, чтобы украшать арочки. Она ощущает, эм-м-м, творческий импульс. Не связанный явно с поиском партнёра.

      – Но это не творчество!

      Наверное, я слишком громко это выпалил. В баре на пару секунд притихли, и я услышал вдалеке короткий женский смешок, как будто Мексиканка сама СКАЧАТЬ