Собрание сочинений. Том 7. Евгений Евтушенко

Чтение книги онлайн.

      чтобы самой себе помочь,

      и, ветви к небу возводя,

      «Дождя! —

                       шептала ночь. —

                                                  Дождя!..»

      Был от жасмина пьян жасмин.

      Всю ночь творилось что-то с ним,

      и он подглядывал в окно,

      где было шорохно,

                                    грешно,

      где, чуть мерцая, простыня

      сползла с тебя,

                              сползла с меня,

      и от сиянья наших тел

      жасмин зажмурился,

                                        вспотел.

      Друг друга мы любили так,

      что оставалась на устах

      жасмина нежная пыльца,

      к лицу порхая от лица.

      Друг друга мы любили так,

      что ты иссякла,

                               я иссяк, —

      лишь по телам

                              во все концы

      блуждали пальцы,

                                    как слепцы.

      С твоей груди

                             моя рука

      сняла ночного мотылька.

      Я целовал еще, еще

      чуть-чуть соленое плечо.

      Ты встала,

                       подошла к окну.

      Жасмин отпрянул в глубину.

      И, растворясь в ночном нигде,

      «К воде… —

                        шепнула ты. —

                                                К воде…»

      Машина прыгнула во мглу,

      а там на даче,

                            на полу,

      лежала,

                   корчась,

                                простыня

      и без тебя,

                       и без меня.

      Была полночная жара,

      но был забор

                           и в нем – дыра.

      И та дыра нас завела

      в кусты —

                      владенья соловья.

      Друг друга мы любили так,

      что весь предгрозием набряк

      чуть закачавшийся ивняк,

      где раскачался

      соловей

      и расточался

      из ветвей,

      поймав грозинки язычком,

      но не желая жить молчком

      и подчиниться не спеша

      шушуканию камыша.

      Неправда это,

                             что у птиц

      нет лиц.

      Их узнают сады,

                                 леса.

      Их лица —

                       это голоса.

      Из всех других узнал бы я

      предгрозового соловья.

      Быть вечно узнанным певцу

      по голосу,

                      как по лицу!

      Он не сдавался облакам,

      уже прибравшим ночь к рукам,

      и звал,

                 усевшись на лозу,

      себе на перышки грозу.

      И грянул выпрошенный гром

      на ветви,

                     озеро

                             и дом,

      где жил когда-то в старину

      фельдмаршал Паулюс в плену.

      Тому СКАЧАТЬ