Меч и его палач. Татьяна Мудрая

Чтение книги онлайн.

      – О нет, слишком тяжел. Не каждый же день приходится освобождать от цепей прекрасную пленницу.

      – А ты как, Йоханна? – снова говорит Сейфулла, принимая клинок и затыкая его за пояс.

      – Да меня и пытать не пробовали, трусы, – отвечает бывшая ведьма густым альтом. – Боялись, я их в уме прокляну, что ли. Послушай, у вашего палачика зубило имеется – остатки оков срубить? Тяжело мне с ними, однако. И Чернышу тоже неудобно.

      Вид у нее неказистый: плотна в кости, ступни как у Матушки Гусыни из сказок, широкие скулы, чуть приплюснутый нос, черноглаза, а космы-то – прямо как грива ее жеребца!

      Тем временем монашек возится у ее ног, копошится в траве, силясь приподняться на колени.

      – Милая, а этого зачем приволокла? – спрашивает Туфейлиус.

      – А «этот» – мой личный инквизитор, – говорит Йоханна с подобием гордости. – Чуть не убило его, когда из моего Черныша бесов выгонял. И вообще он хоть и дурень, но честный и сострадательный. Возьмите его, что ли, а то пропадет или нарочно прикончат.

      – Красавица, – отвечаю я, – да на что нам еще один священник, когда свой имеется?

      – Это вы Шпинельку имеете в виду? Да он только «Песнь Песней» изо всей Библии и прочел.

      Арман возмущенно фыркает – тоже мне, праведника состроил. Ну, ему недолго останется быть святым, если уж с нами повелся.

      – Я знаю наизусть Четвероевангелие и Экклезиаста по-латыни, – вступает в спор монах. – Умею молиться и учить сему других.

      – Ну покажи мне, где сейчас кыбла находится, – усмехается Туфейлиус. – И где солнце встает поутру.

      – Я умею врачевать раны и внутренние хвори.

      – Да таких у нас двое из трех.

      – Пишу каролинским полууставом, и скондской вязью, и вестфольдским «острым углом».

      – У нас такие каллиграфы, и верно, не водятся, – хватает трех простых грамотеев.

      – Я как никто другой умею дать умирающему и казнимому последнее утешение, – с некоей особенной гордостью сообщает монах. И смотрит мне в глаза.

      Неказистый он какой-то, невидный – грязно-белая тряпка вместо одежки, редкий венчик седоватых волос вокруг тонзуры или, может быть, лысины, деревянные сандалии с ремешками – чудом не потерялись от скачки. Лицо поцарапано, глаза припухли от усталости, губы полопались от огненного жара.

      – Как тебя зовут? – спрашиваю я зачем-то.

      – Грегориус Менделиус.

      – В нашей передвижной казнительной бригаде, – думаю я вслух, – одного только попа-исповедника не хватало для полного счастья. И вообще, совестливый инквизитор – это нечто. Как решим, друзья – товарищи, – подберем этот ошметок жизни?

      – Бери, Хельмут, – говорит мне Арман. – Не прогадаешь. Отец меня в их монастырь возил мальчиком, учителей присматривал. Ассизские братья это. Обет бедности, сострадания и учености.

      А СКАЧАТЬ