сила сутяжничества и ябедничества подхватывала меня, втягивала в судебные канцелярии и вихрем проносила через различные судебные заседания. Иногда в ходе судебного процесса я был уже не тем, кем я был на самом деле. Иногда, я сыпал юридическими словечками, которых понаберется в данной профессии, что давался себе диву. Я говорил не «наказывается», а «наказуется», не «проступок», а «деяние». Но с особенным наслаждением и цинизмом я произносил слово «односторонняя реституция». Я проговаривал такие слова из лексикона правовых теоретиков, что сейчас твердо уверен, что в какие то моменты в меня вселялся какой то умник с небес, который досконально знает все, о чем он говорит, такими мудреными словами. Я насмерть стоял за соблюдение капиталистической законности, и выражал искреннею надежду, что каждый теперь возлюбит ближнего своего, как добрые либералы любят свой народ. Мне кажется, что даже судьи, в какие то моменты не понимали тех выражений, которые произносил вселенный в меня тот умник. Иногда я даже терял нить своего выступления. Со словами-то как таковыми проблем не было: за время выполнения своих представительских функций в суде, у меня и так сложился крепко сбитый запас шаблонов и профессиональных идиом, на основе которых я мог выступить на юридическую или гуманистическую тему. Конечно, до Демосфена и Левитана еще далеко, но поговорить могу. Некоторое время разглагольствовал, а потом сворачивал выступление в том смысле, что «рассчитываем на торжество закона», и благодарил за внимание. А вот со вниманием, иногда были серьезные проблемы. Судья изнывал от тоски от непонимания или понимания того, что вся эта говорильня правового значения не имела, и имел желание прекратить все как можно скорее. Но по процессу не имел права прерывать наши прения. Мучался, но слушал. Пару раз видел, как они рисуют крестики с ноликами. Задумчиво смотрят в окошко, мечтая о чем-то своем. Да вообще занимаются тем, чем им заниматься во время процесса не положено.
ИТОГО: говорить нужно всегда на понятном языке, чем проще, тем лучше и пытаться никогда не пускать пыль в глаза.
Всякий раз, когда я проигрывал суд, в глазах у меня светилось отчаяние падшего ангела, я сникал и на пару часов предавался грусти и размышлениям. В первый момент я чуть не плакал, прощаясь с моей мечтой о выигранном суде и дополнительной премии от клиента в случае выигрыша. Во второй стадии я думал, что когда ни будь я, обязательно нанесу ответный удар моим оппонентам, и даже начинал выбирать, кому первому строить ответный козни. Какой гад, более или менее хитро извернулся в суде и благодаря нему я проиграл. В третий стадии мои размышления переходили в стадию «а не пора ли тебе, идти в другую профессию, ведь скажем так, результат налицо». Было горько, обидно и досадно, что не смог помочь человеку или предприятию. Под исход второго часа, я уже был твердо убежден, что на все божья воля и предавался уже другим, более жизнеутверждающим размышлениям и уже почти, что наплевательски относился к только что проигранному суду. Суд установил истину, и на это была божья воля.
